сельскохозяйственных работ проводить мобилизацию населения городских и сельских местностей для труда в колхозах, совхозах и на МТС.
Мобилизации подлежали:
а) трудоспособное население городов и сельских местностей, не работающее на предприятиях промышленности и транспорта;
б) часть служащих государственных, кооперативных и общественных учреждений, и в первую очередь из органов Наркомзема и Наркомсовхозов, однако не в ущерб работе учреждений;
в) учащиеся 6–10-х классов неполных средних и средних сельских и городских школ, студенты техникумов и вузов, за исключением студентов выпускного курса вузов.
Данное постановление также содержало уголовно-правовую норму: «Установить, что лица, перечисленные в п. 1 «а» и «б», уклоняющиеся от мобилизации на сельскохозяйственные работы или самовольно ушедшие с работы, привлекаются к уголовной ответственности и подвергаются по приговору народного суда к принудительным работам по месту жительства на срок до 6 месяцев с удержанием из заработной платы до 25 %».
Такая практика в основном сохранялась долгие годы и после войны.
Однако, объявив мобилизацию, власти тут же наступили на те же грабли, что и во времена военного коммунизма. Руководители предприятий, получая практически бесплатную рабочую силу по разнарядке, составленной «на глазок», вовсе не заботились об условиях существования своих работников, что приводило к массовому «дезертирству с трудового фронта». Например, в январе – мае 1941 г. предприятия Наркомата боеприпасов (НКБ) незаконно покинул каждый 25-й уволенный работник, в 1943 г. – каждый четвертый, в 1944 г. – каждый третий. В итоге число дезертиров на заводах НКБ выросло в 19 раз[120].
«В целях полной ликвидации все еще имеющих место самовольных уходов рабочих и служащих с предприятий военной промышленности и усиления ответственности рабочих и служащих, работающих на военных заводах» Указом Президиума Верховного Совета СССР от 26 декабря 1941 г. «Об ответственности рабочих и служащих предприятий военной промышленности за самовольный уход с предприятий»[121] устанавливалось, что рабочие и служащие на период войны стали считаться мобилизованными и закрепленными за теми предприятиями, на которых они работают. Их самовольный уход с предприятий стал рассматриваться как дезертирство, и лиц, виновных в самовольном уходе, стали наказывать тюремным заключением на срок от 5 до 8 лет.
Такие дела рассматривались военными трибуналами.
При «закреплении» рабочей силы у руководства оборонных предприятий не было необходимости заботиться об условиях труда и быта своих работников.
Всего в первой половине 1940-х гг. за самовольный уход и дезертирство с предприятий было как очно, так и заочно осуждено около 2 млн человек. На протяжении 1941–1943 гг. общая численность сбежавших рабочих и служащих и оказавшихся под судом существенно росла. Если в 1942 г. данный контингент составлял меньше трети всех осужденных работников, то в 1943 г. – около трех четвертей. Этот рост объясняется главным образом распространением действия Указа от 26 декабря 1941 г. и на гражданские отрасли народного хозяйства. Только к концу войны власти пришли к пониманию, что если положение с бытом не изменится, то какие бы репрессивные меры ни принимались, текучесть не устранится. В результате в 1944 г. доля подвергнутых уголовному наказанию за трудовое дезертирство начала сокращаться, но по-прежнему превышала три пятых контингента осужденных. В 1945 г. она стремительно упала, уменьшившись примерно до двух пятых. Резкое снижение данного показателя в конце войны было вызвано объявлением амнистии таким дезертирам и сужением сферы применения репрессивного законодательства[122].
Трудовая амнистия была объявлена Указом Президиума Верховного Совета СССР от 30 декабря 1944 г. «О предоставлении амнистии лицам, самовольно ушедшим с предприятий военной промышленности и добровольно вернувшимся на эти предприятия»[123]. Амнистия распространялась на тех, кто возвратился на свои предприятия до момента издания указа либо собирался на них вернуться до 15 февраля 1945 г.
Согласно директиве прокурора СССР от 12 января 1945 г. за № 21/15, при розыске дезертира нужно было спросить его о желании возвратиться на то предприятие, с которого он дезертировал. Если он соглашался, то дело на него возвращалось на доследование. Как правило, его дело переквалифицировалось с Указа от 26 декабря 1941 г. на Указ от 26 июня 1940 г., и назначалось наказание в виде исправительно-трудовых работ по месту работы на срок до шести месяцев с удержанием из зарплаты до 25 %[124]. Тем не менее дезертиры не переставали считаться виновными. Речь шла только о смягчении наказания, учитывая добровольную явку[125].
Документы, посвященные трудовой мобилизации, оказались востребованы и после войны. Только после смерти вождя народов началась массовая отмена актов трудовой мобилизации[126].
В условиях тотальной мобилизации довоенные методы управления трудовыми ресурсами уже не годились. Потребовалась перестройка всего государственного аппарата, осуществлявшего распределение трудовых ресурсов страны. 30 июня 1941 г. при Бюро СНК СССР был создан Комитет по распределению рабочей силы. В него вошли представители СНК СССР, Госплана СССР, НКВД СССР и Главного управления трудовых резервов. Первоочередной задачей комитета было распределение рабочей силы в пользу оборонных нужд.
При комитете были созданы отделы по учету и мобилизации, распределению рабочей силы, перевозкам и др. Комитет вел учет всего неработающего городского и сельского трудоспособного населения, выявлял квалифицированных рабочих, занятых в непроизводственных отраслях, составлял планы мобилизации трудоспособного населения, учитывая заявки наркоматов и предприятий на рабочую силу. В ходе практической деятельности функции комитета уточнялись и расширялись. С февраля 1942 г. он стал именоваться Комитетом по учету и распределению рабочей силы при СНК СССР. Однако до осени 1942 г. наряду с этим комитетом и его органами на местах, проводившими учет и распределение главным образом городского населения, имелись и другие органы[127].
Гораздо большие лишения выпали на долю деревенских жителей по сравнению с городскими жителями, ведь Красная Армия по-прежнему оставалась преимущественно крестьянской, и село резко опустело.
На прифронтовой территории почти полностью были изъяты для военных нужд тракторы, автомашины, а также тягловый скот.
Во время войны из колхозов и совхозов в армию и на постоянную работу в промышленность ушло около 13,5 млн крестьян. Почти столько же сельских жителей привлекалось на различные сроки к выполнению временных и регулярно-сезонных работ по оказанию помощи предприятиям, стройкам, к заготовкам топлива и т. д. Число трудоспособных мужчин с 1941 по январь 1944 г. сократилось в колхозах с 16,9 млн до 3,6 млн человек[128].
В первые месяцы войны у высшего руководства СССР имелись сомнения относительно благонадежности и патриотического настроя крестьянства, что было неудивительно после всех эксцессов коллективизации. К тому же почти все сельские коммунисты ушли на фронт. Поэтому по постановлению ЦК ВКП (б) от 17 ноября 1941 г. были созданы чрезвычайные политические органы – политотделы при МТС и в совхозах[129] с понятными превентивными целями.
Однако во все времена и во всех государствах начало войны, особенно
