в разведку», — подумал Рафи.
Разведывательная вылазка оказалась на редкость тяжелой. Целый месяц отряд шел по следу из вереницы трупов фермеров, путников, почтальонов, пастухов, скотоводов и скота. Они насмотрелись на сожженные дома и опустевшие загоны. Гудели провода, летели телеграммы: армейские соединения пытались настичь Викторио прежде, чем он доберется до мексиканской границы. Ни Рафи, ни Цезарь не были уверены, что эта затея увенчается успехом.
— Эх, знать бы заранее, что до такого дело дойдет, — пробурчал Цезарь. Он ехал рядом с Рафи, вжав голову в плечи, чтобы спастись от ветра. — Знать бы заранее, что придется гоняться за собственной родней.
— Викторио надо остановить, — процедил сквозь зубы Рафи.
— Думаешь, нам его придется убить?
— Я бы не сказал, что он готов выйти к нам навстречу с поднятыми руками, — буркнул Коллинз.
Цезарь умолк. На протяжении двух месяцев его преследовало одно и то же видение: тело женщины, катящееся по склону и срывающееся с обрыва, а затем — дикий скорбный вопль. Отыскав труп, Цезарь с Рафи пришли в ужас, обнаружив, что перед ними Текучая Вода. Не обращая внимания на понукания торопившего их лейтенанта, они спрятали тело в узкой расселине. Затем, невзирая на ливень, они сняли шляпы, и Цезарь прочитал короткую молитву.
Рафи не хотелось кричать, и потому он пустил коня поближе к лошади Цезаря.
— Откуда нам было знать, что это жена Викторио? — заметил он. — Да и вообще, мы думали, что в отряде одни мужчины.
— Меня не отпускает мысль, что, возможно, именно я убил ее, — признался Цезарь.
— Да нет. Это явно Смертельный Выстрел.
— Ты так думаешь?
— Уверен. Но вряд ли он знал, в кого стреляет.
— Когда мы свидимся с Викторио, непременно расскажем ему, где похоронили его супругу.
«Если мы вообще с ним свидимся», — подумал Рафи.
Покуда Викторио продолжал оставаться неуловимым. Скорее всего, Лозен сопровождала брата. Возможно, Вызывающий Смех говорил о ней правду: воин уверял, что духи дали ей силу врачевать людей, усмирять коней и чуять приближение врагов.
Рафи стало интересно, видит ли сейчас Лозен в его лице врага. Чем она сейчас занята? Что чувствует? Мерзнет, как и сам Коллинз? Но в конце пути ее, в отличие от него, не ждет отдых у огня в глинобитном домике, котел с горячей похлебкой и стопка сухих одеял.
— Приехали. — Цезарь показал на темневшие вдалеке приземистые строения.
— Слава богу, — пробормотал Рафи, и его слова унес ветер.
— Надеюсь, капитан Эмброуз Хукер сейчас в разведке, — вздохнул Цезарь.
— Не ты один на это надеешься.
Командир роты, расквартированной на заставе в Теплых Ключах, капитан Эмброуз Хукер, мог вывести из себя кого угодно. Он был опасен. И безумен.
Рафи надеялся, что однажды кто-нибудь пристрелит капитана. Порой он подумывал сделать это сам.
— Рафи, капитана Хукера надо остановить. Он всеми силами старается вогнать своих бойцов в могилу.
— Я знаю, он болван и псих… — начал было Коллинз.
— Я не об этом, — махнул рукой Цезарь.
— А о чем?
— Он ведет себя так, словно в этом краю нет никакого бесчинствующего Викторио. Ставит коней на выпас в нескольких километрах от форта, будто сам просит апачей, чтобы они увели у него весь табун. А когда солдаты уходят в караул или пасти лошадей, он запрещает заряжать пистолеты и седлать коней.
Рафи знал, что Цезарь не склонен ко лжи или преувеличениям, но все же ему было сложно поверить, что даже такой человек, как капитан Хукер, станет отправлять солдат за пределы форта безоружными, лишив их к тому же возможности нагнать лошадей, если некоторые вдруг решат сбежать.
— Когда буду играть с офицерами в карты, попрошу их подать рапорт на Хукера, — пообещал Рафи. — Господь свидетель, я уже много раз писал Хэтчу, но это не помогло.
Увы, когда они добрались до форта, капитан Эмброуз Хукер оказался на месте. Он ворвался в конюшню в тот самый момент, когда Рафи в угловом стойле приводил в порядок своего гнедого. Хукер от всей души хлестнул арапником по спине солдата, собиравшего лопатой навоз.
— Никогда не видел, чтоб ниггер хоть что-то по-человечески сделал. — Капитан занес руку для нового удара, но солдат попытался заслониться лопатой, что разъярило Хукера еще больше. — Да я тебе сейчас все зубы повыбиваю! — взревел он.
— Эй! — крикнул Рафи. Он отшвырнул мешковину, которой протирал бока гнедому, и вышел из стойла. — Ты что творишь?
— Вбиваю этой скотине в голову разницу между солдатом и макакой с плантации.
— Завязывай! — Рафи схватился за арапник.
— Уйди с дороги, щенок.
— Завязывай, — повторил Рафи. — А не то выдеру тебя твоей же плеткой. — Он дал знак солдату уносить ноги, что тот и сделал.
— Из ниггера такой же солдат, как из шлюхи святая! — Хукер кипел от ярости. Рафи как-то видел выражение глаз быка, объевшегося астрагала[112]. Глаза у капитана сейчас были точно такими же. — Я буду только рад, когда апачи перебьют всех этих сраных черномазых.
Оставив капитана чертыхаться и сыпать проклятиями в одиночестве, Рафи отправился к себе в комнату писать очередное письмо полковнику Хэтчу. Жизненный путь капитана Хукера пестрел выговорами, сварами и ссорами, понижениями в звании и трибуналами. Буквально только что капитан был заключен под стражу за избиение чернокожего сержанта, которого Хукер предварительно связал. Но когда Викторио вышел на тропу войны, полковник Хэтч столкнулся с острой нехваткой офицеров и приказал выпустить Хукера.
Рафи, будучи человеком миролюбивым, редко испытывал к людям неприязнь, но Эмброуза Хукера он ненавидел люто, как некогда Седраха Роджерса.
Женщины стояли под дождем и с бесстрастным выражением на лицах наблюдали, как солдаты помогают детям и старикам выбраться из фургона. Затем солдаты с Цезарем обступили борта и перемазанные грязью колеса. Возница щелкнул кнутом, натянулись ремни упряжи, а бойцы налегли на повозку с такой силой, что у них голова закружилась. Колеса провернулись вокруг оси, фургон проехал по топкой грязи полметра, после чего снова завяз.
Караван состоял из четырех подвод и двенадцати фургонов, выделенных для перевозки женщин, детей и стариков, оставленных Викторио, когда тот со своими воинами пустился бесчинствовать по краю. Позади осталась едва ли четверть пути общей протяженностью свыше шести сотен километров — пути, конечной точкой которого была резервация Сан-Карлос. Дорога шла в основном по горам, но сейчас она раскисла и представляла собой ледяную жижу и топкую грязь. По этой причине даже старикам большую часть пути предстояло преодолеть пешком. Помимо всех этих бед имелась еще одна: конвой возглавлял капитан Эмброуз Хукер.
По уму, следовало обождать с переселением племени до весны, но армейские чины вместе с кабинетным
