разрушают стереотипный образ советских граждан, согласно которому они либо слепо поддерживали политику государства, либо пассивно сопротивлялись ей. Данная точка зрения выявляет сложную динамику взаимоотношений технической интеллигенции и государства: инженеры постоянно боролись с противоречиями и неопределенностями в политике и администрации и пытались сформулировать собственную технократическую повестку, одновременно договариваясь с властью и переинтерпретируя ее политику. Вместо того чтобы противопоставлять техническую интеллигенцию и государство, более продуктивно говорить о напряженных отношениях внутри интеллигенции, определяющих ее групповую идентичность, а также о ее роли в формировании и осуществлении государственной политики как официальными, так и неофициальными средствами.
Организационные проблемы ракетно-космической отрасли
13 мая 1946 года, когда Сталин подписал указ о создании Специального комитета по реактивной технике, до сих пор отмечается как день рождения российской ракетно-космической отрасли. Комитет возглавил главный заместитель Сталина Георгий Маленков; в него также вошел ряд ведущих руководителей оборонной промышленности. Ракетная программа была организована по тем же принципам, что и атомный проект под управлением Специального комитета №1: приоритетная программа с прямой политической поддержкой верхов, щедрым финансированием и огромными ресурсами. Были созданы ключевые институты развития ракетостроения, в том числе Научно-исследовательский институт №88, в состав которого поначалу входило конструкторское бюро Королева157.
Рассказ о решающей роли личного участия Сталина в запуске советской ракетной промышленности неоднократно встречается в литературе и приобрел поистине мифологические масштабы. Часть его явно основана на слухах и не подтверждается документальными свидетельствами158. Однако в фольклоре советских конструкторов ракет, сформировавшем их групповую идентичность, действительно важная поддержка, которую советская власть оказала приоритетной ракетной программе в период позднего сталинизма, часто находит олицетворение в фигуре Сталина как великого благодетеля советского ракетостроения. После его смерти в марте 1953 года Королев – явно не знавший, что Сталин почти приговорил его к смерти,– в письме жене выразил искреннюю скорбь: «Умер наш товарищ Сталин… Так нестерпимо больно на сердце, в горле комок и нет ни мыслей, ни слов, чтобы передать горе, которое нас всех постигло. Это действительно всенародное, неизмеримое горе – нет больше нашего родного товарища Сталина»159.
Запуск Спутника в октябре 1957 года при помощи модифицированной межконтинентальной баллистической ракеты Р-7, сконструированной Королевым, стал наглядным символом успеха ракетной программы, которую курировал Специальный комитет по реактивной технике. Успешное завершение трех главных проектов позднесталинской оборонной промышленности – ядерное оружие, баллистические ракеты и радар – привело к радикальной реорганизации оборонного комплекса. Вкупе с масштабной хрущевской реформой государственной системы управления экономикой это означало полный демонтаж старой сталинской системы управления оборонной промышленностью. В декабре 1957 года три специальных комитета, курировавших создание ядерного оружия, баллистических ракет и радара, были упразднены. Взамен для координации работы министерств оборонной промышленности создали новую структуру – Комиссию по военно-промышленным вопросам при Президиуме Совета министров СССР160. Еще одна реформа создала угрозу самим министерствам. В том же году Хрущев предложил радикальную реформу системы управления государственной экономикой – замену центральных министерств сетью региональных советов народного хозяйства (совнархозов). Вместо единого министерства, контролирующего все предприятия в одной промышленной отрасли на всей территории СССР, региональный совнархоз курировал бы все производства на своей территории. Это буквально ввергло экономику в хаос161.
Оборонную промышленность тоже затронул общий экономический беспорядок. Группа высокопоставленных руководителей направила Хрущеву официальное обращение в попытке убедить его исключить оборонную промышленность из реформы, однако их усилия провалились162. Предприятия и заводы, занятые в изготовлении ракет, были переданы под управление региональных советов вместе с другими производствами. Когда Хрущев заявлял, что «мы печем ракеты как сосиски», он и в самом деле был прав. Производство ракет страдало от тех же проблем, что и производство сосисок: разорванные границами регионов цепочки поставок, плохая координация между центральными и региональными структурами, пересекающиеся и конфликтующие сферы полномочий многочисленных курирующих органов.
Для зарождающейся космической программы время адаптации к новому административному режиму оказалось особенно тяжелым. В Советском Союзе не было единой центральной организации типа НАСА, отвечавшей за финансирование и управление космической деятельностью. Космические проекты официально утверждались совместными постановлениями Центрального комитета партии и Совета министров, но эти решения часто не подкреплялись финансированием. В 1959 году конструкторское бюро Королева не получило средств на разработку космического аппарата «Восток» и на ракеты, которые использовались для запуска автоматических лунных зондов. К началу 1960 года дефицит бюджета бюро составлял 95 миллионов рублей, к концу февраля были израсходованы все средства, выделенные на первый квартал, а к марту денег не осталось совсем. Королев постоянно обращался к своему начальству с просьбой выделить 95 миллионов рублей, которые бюро уже потратило, выполняя постановления партии и правительства. После месяца бюрократических препирательств он получил субсидию на 50 миллионов и займ на 22 миллиона, чего явно не хватало для его потребностей163.
После успешного орбитального полета Гагарина на борту «Востока» в апреле 1961 года Хрущев в эйфории осыпал космическую отрасль орденами и премиями и стал гораздо восприимчивее к амбициозным планам космических путешествий на Луну, Марс и далее. Однако новые, более крупные проекты столкнулись с еще большими организационными и финансовыми проблемами, чем программа «Востока». Растущая сложность конструкций ракет и космических аппаратов и их производства требовала кооперации и координации в беспрецедентном масштабе. Особое конструкторское бюро №1 под руководством Королева, занимавшееся интеграцией разнообразных ракетно-космических технологий в единые комплексы, вынуждено было иметь дело с сотнями субподрядчиков. Как вспоминал председатель Комиссии по военно-промышленным вопросам, любые нарушения сроков поставок могли привести к «полной дезорганизации работ»164. Поскольку космическая программа развивалась на основе специальных решений партии и правительства по каждому отдельному полету, космические проекты часто не включались в долгосрочное экономическое планирование. Их реализация требовала множества корректировок производственных планов сотен предприятий по всему Советскому Союзу. Неповоротливая система центрального планирования испытывала большие трудности при управлении такими интенсивными и крупномасштабными техническими проектами.
В июле 1963 года, в попытке упорядочить становящуюся все более хаотичной сеть цепочек поставок, Совет министров учредил систему денежных штрафов для недисциплинированных поставщиков, не исполнявших свои обязательства вовремя. Объясняя причины задержек, предприятия зачастую указывали на проблемы все дальше и дальше по цепочке поставок, что делало почти невозможным установление и наказание «реального» виновника. Например, в ноябре 1965 года заводу в Свердловске грозили огромные штрафы за то, что он вовремя не поставил Министерству обороны партию пусковых установок и ракет. Утверждая, что в задержке виноваты субподрядчики, руководство завода смогло избавиться от штрафов165.
Советская лунная программа страдала от нехватки финансирования и больших организационных проблем. Разногласия между Королевым и Глушко привели к тому,
