моей помощницей. Но теперь, наверное…
– Давай скорее! – поторопила я: салфетки очень бы мне пригодились.
Вскоре мы оказались у маленькой неказистой дверцы. Я бы в жизни не подумала, что за ней может прятаться чей-то кабинет: скорее уж, подсобное помещение. Алан долго возился с замком, звенел ключами. Наконец толкнул дверь. Жалобно скрипнув, она открылась, и…
Из кабинета, словно живая, вырвалась тьма. Нахлынула, ослепила. Сжала виски, надавила на горло, толкнула в спину, заставив шагнуть вперед. «Алан!» – я не услышала собственного голоса; губ и языка коснулся холод, словно меня поцеловал мертвец. Стало так противно, я едва смогла подавить подступившую к горлу тошноту.
Недалеко, в нескольких метрах, появился крошечный огонек, золотистая капелька. Я облегченно выдохнула: теплый свет свечи, разгоняющий тьму, успокаивал.
Вот только это была не свеча. С каждой секундой огонек увеличивался. Свет из оранжевого превратился в белый, выхватил из темноты очертания рук и профиль Алана.
– Подойди сюда. Не бойся.
Я осторожно приблизилась. Светящаяся сфера в ладонях Алана пухла, внутрь ее просачивались черные струйки.
– Что это?
– Защитный амулет. Вообще-то, красивое зрелище. Не это, чуть позже начнется.
Мы постояли немного, окутанные безмолвием. А затем и впрямь началось: тьма скручивалась в жгуты, тянулась к тускнеющей сфере, кольцами оборачивала ее внутренности, словно змея. Отчего-то я вспомнила сосредоточенное лицо мамы над вязанием, спицы в изящных руках, мотки темной пряжи.
– Никогда такого не видела, – воскликнула я, когда кончик последнего жгута скрылся в сфере, погасив последнюю светящуюся точку. Все, что осталось – шарик из черного стекла, и только. Поставишь на дальнюю полку, никто не заметит. – А зачем нужна такая защита? Вообще-то сначала было очень жутко. Мог бы предупредить.
Мы стояли посреди небольшой, порядком захламленной комнаты. Узкое окошко под самым потолком; длинный, почти во все стену, шкаф со множеством отсеков; на полу раскрытые и запечатанные коробки. Заметив грязные щербатые чашки, расставленные на столе и полках, я поморщилась.
– Да, извини еще раз. Я растерялся, а так бы, конечно, предупредил… – пробормотал Алан, принявшись поочередно открывать ящики, ворошить лежащие в них вещи. Спустя несколько минут он наконец протянул мне платок и карманное зеркальце. – Здесь, в кабинете, хранятся артефакты. Помнишь, я говорил, как они опасны. У кого-то может возникнуть соблазн.
– А вдруг он возникнет у меня? Разве ты не думал об этом, прежде чем предложить место помощницы? Наверное, здорово обладать вещью, которая наделит даром. Самой взять то, чего боги для меня пожалели.
– Понимаю. Но поверь, не иметь дара – не так уж и страшно. Фернвальд не давал мне инструкций, но… Думаю, я могу показать тебе одно тайное место. Изнанку академии.
– Ну покажи, – я заинтересованно склонила голову.
Алан вновь поднял сферу. Мгновение, и комната погрузилась в вязкую холодную темноту. Теплая рука коснулась моей спины. «Теперь не страшно, правда?» – прозвучал мягкий шепот. А в отдалении раздался звон, предвещая начало очередного занятия.
Алан, беспокойно оглядываясь, быстро вел меня мимо ученических корпусов, аккуратных хозяйственных построек, вдоль площадок и двориков. Затем по тропинке, едва различимой в высокой траве, мы прошли небольшой перелесок. «К чему такие сложности?» – подумала я, когда каблук в очередной раз увяз в рыхлой земле, а ветка ближайшего куста хлестнула по руке.
– Алан, неужели нет более короткого пути?
– Есть. Но тебе пока его лучше не знать.
Я хмыкнула: Алан, похоже, никогда не изменится. Нет ему дела до моих уставших ног, грязных туфель и сочащейся кровью царапины. Наконец трава кончилась, в просвете меж крон показалась каменная стена, местами обветшавшая, заросшая плющом. Приблизившись к ней, я увидела дверь с массивным замком.
Алан порылся в карманах, извлек маленький ключик, легко повернул в скважине – а мне почему-то казалось, замок не поддастся. Дверь открылась плавно, без скрипа, и так же бесшумно захлопнулась за нашими спинами.
Я увидела ряд приземистых строений: белые квадраты, сгрудившиеся вдоль мощенной плиткой дороги. Будто зубы бродяги. Почувствовав неладное, я замерла. Спину обдало ознобом, руки покрылись мурашками. Взгляд коснулся решеток на окнах. Они были погнутыми, искривленными – какая сила могла сотворить такое с металлом?
– Догадалась? – спросил Алан, внимательно следя за моей реакцией.
«Нет. О чем?» – собралась спросить я, но вместо этого осела на землю, ноги перестали держать. Прямо как в тот день много лет назад.
Тогда мы жили в части замка, которая звалась «детским крылом». Мы с Лилией делили одну комнату, соседнюю занимал брат Рейнар. Он мечтал о море, собирал макеты кораблей, давал им имена, как мы с сестрой – куклам. Рассказывал страшные истории о пиратах и русалках, о затонувших фрегатах, полных сокровищ, о призраках, которые в тумане зажигают огни, чтобы заманить моряков в ловушку, разбить о камни. Лилии не нравились такие сказки, я же готова была часами их слушать.
В тот день брат складывал из бумаги кораблики, я пускала их по ручью в парке возле замка. Разноцветная флотилия неслась на север. Самый красивый кораблик получился из листа с нарисованными розами, я решила оставить его на память, отложила в сторону. Но забыла сказать об этом брату, и он пустил кораблик на воду. Розы мелькнули меж камней и скрылись за порожком. Я бросилась вслед, вниз по ручью, крапива обожгла голые икры. Брат закричал, но я не обернулась: боялась потерять свой кораблик из виду.
Когда его прибило к противоположному берегу, я перешла ручей вброд: это было легко, вода едва доходила до пояса. Подняла кораблик, стала разглядывать, не размякло ли дно, не испачкались ли розы. Убедившись, что все в порядке, попыталась шагнуть обратно в воду и не смогла, тело онемело. Затем голову прострелило болью, возникло чувство, будто внутрь, под кости черепа, просыпали зерно, и оно пустило побеги. Еще немного, и пробьют затылок. Я осела на траву, уронила кораблик, пальцами сжала виски. В глазах помутнело, кораблик потерял очертания, размазался розовым пятном.
Где-то наверху страшно закричала птица. Потом еще раз и еще. Я испугалась, что она набросится, заклюет. Собравшись с силами, поползла искать убежище. Вскоре ладони нащупали холодную шершавую поверхность. Я прижалась к ней щекой, пытаясь унять пульсирующую в голове боль. Рывок! Меня вдруг подбросило вверх, выбивая воздух из легких. Боль в голове стала невыносимой, и я потеряла сознание.
В себя приходила медленно. Брат растирал мне лицо смоченной в ручье тканью, ругался сквозь зубы:
– Вот дура! Посмотри, что ты наделала!
Мои руки покрылись царапинами, под ногти забилась грязь, а светлое платье совсем измазалось.
– Мне стало плохо.
– Хочешь
