Ознакомительная версия. Доступно 8 страниц из 38
пропусках и белых пятнах. Обозреватель должен следить за вводом новых исполнителей, за тем, какие спектакли идут часто, какие – еле-еле, а какие театр снимает с репертуара. Он должен быть в курсе занятости актеров, следить за тем, какие репертуарные линии преобладают в афише того или иного театра, отдельного актера. Как врач, он ведет личную карточку каждого участника процесса, именуемого театральной жизнью и уже тем самым становящегося интересным критику.
Критик – исследователь. Это может показаться неожиданным целому поколению критиков (и их читателей), на первое место выдвигавших оригинальную концепцию и стилистический блеск, оригинальность общего замысла и новизну, ценивших и режиссеров. Не обсуждая здесь возможностей и преимуществ такого подхода, скажу лишь, что обзор сезона требует иного – рассмотрения всего богатства театральных фактов, во всем их многообразии и противоречиях.
Необходимость отчета, осмысления пройденного – характерная черта времени вообще – в воздухе, и не только театральном чувствовалось приближение нового, наступление «утробного периода» очередного цикла. В то же время нигде как в театре не ощущалась потребность в деятельном собирании и активном осмыслении повседневных фактов, легко «забываемых» как по природе театра, не оставляющего по себе той памяти, что литература, кино, живопись, архитектура, так и по существованию литературы о театре, «пропускающей» ряд даже крупных явлений, не говоря уж о рядовых деятелях театра и кино. Меж тем Клейст считал, что «одно из правил высшей критики – видеть посредственности». Многие актеры, годами не получающие ролей, десятилетиями не читают статей о себе, а если и встречают собственную фамилию в печати, то в общих списках. Разрыв между театральной критикой и театром, прежде всего, с актерским цехом – тоже признак того времени, и тоже неблагополучный.
И все же круг участников и слушателей театральных конференций поневоле узок, а материалы их не публикуются, так что выступления ораторов если и нельзя назвать «гласом вопиющего в пустыне», то уж во всяком случае коэффициент полезности их мал до чрезвычайности, а поскольку в такого рода симпозиумах участвуют, как правило, одни и те же люди, к концу сезона возникает ощущение, что мы варимся в собственном соку. Гласность и публикуемость – вот что было так необходимо театральной критике и театру, – ведь наблюдения Белинского о параллелизме развития литературы и критики вполне оправданно и в смысле взаимоотношений критики и театра.
Ставший традиционным проблемный анализ не учитывает динамику искусства, с одной стороны, а с другой – не передает ощущения единства и взаимосвязи всего происходящего в театре и жизни. Чувство «сродства всего на свете» (Борис Пастернак), всеединства жизни становится важной приметой времени, искусства, науки, быта. Действительность как сеть взаимоотношений между разными явлениями, разными рядами фактов, мир как целое становится предметом осмысления художников, ученых, экономистов, философов. Систематическое сопоставление совокупности фактов становится предпосылкой анализа искусства.
Но и во времени – на определенном отрезке истории – мы также все острее чувствуем свое сродство с прошлым, далеким и близким, все больше «в книге памяти с задумчивым вниманьем // Мы любим проверять страницы о былом». И недаром одна из самых читаемых и покупаемых книжных серий так и называется – «Памятники»[22].
В той историко-культурной ситуации казалось важным взглянуть на современный театр во всем объеме его проблем и фактов, попытаться установить связи между самыми далекими явлениями.
Глава I
Театральный сезон – пьеса в двух действиях, с прологом и эпилогом. Основу пьесы составляют декабрь – январь и март – апрель. В конце декабря все театры стремятся выполнить план квартала, план года и в 20-х числах этого месяца срочно сдать спектакли, с тем чтобы в январе заменой сыграть раза два, пропустить нерепетиционный период детских зимних каникул, в середине января порепетировать и в конце месяца сыграть спектакль для театральной общественности и широкого зрителя.
Примерно та же картина – в конце марта – начале апреля. Что же касается пролога и эпилога, то это первые осенние месяцы, где в качестве премьер нового сезона играются спектакли, приготовленные в прошлом, а эпилог – последние премьеры, основная жизнь которых переносится уже на следующий сезон.
Как же складывалась фабула сезона 1981–1982 годов? Осень началась ярко: «Юнона и Авось» Андрея Вознесенского в Театре им. Ленинского комсомола, «Тартюф» во МХАТе, «Наедине со всеми» Александра Гельмана во МХАТе и в «Современнике», «Пять углов» Сергея Коковкина в Театре им. Моссовета, открытие филиала Театра им. Маяковского – вот многообещающее и разнообразное предисловие к сезону.
Зима ознаменовалась исключительным успехом спектакля «Так победим» Михаила Шатрова во МХАТе, затмившим другие события – и уникальное, кажется, в истории театра явление: перенос спектакля «Первый вариант «Вассы Железновой»» в постановке Анатолия Васильева[23] с улицы Горького[24] на Таганку, спектакли ЦАТСА «Старик», «По 206», Василия Белова в Театре сатиры, выпуск двух пьес самого репертуарного московского автора – Теннесси Уильямса в Театре им. Маяковского и во МХАТе. Нужно сказать, что конец 1981 года – бесспорно за МХАТом. Открытие малой сцены. Выпуск пяти спектаклей. Разнообразие репертуара – классика, история («Так победим», «Волоколамское шоссе»), современность наша и зарубежная. Разнообразие режиссуры: помимо Олега Ефремова – Анатолий Эфрос и Роман Виктюк, Кама Гинкас; художников – Дмитрий Крымов и Давид Боровский, Иосиф Сумбаташвили, Сергей Бархин и Никита Ткачук. Наконец, что немаловажно, наконец-то удалось во МХАТе мобилизовать основные силы труппы – Ангелину Степанову, Александра Калягина, Станислава Любшина, Нину Гуляеву, Юрия Богатырева, Евгения Киндинова, Анастасию Вертинскую, Ирину Мирошниченко, Татьяну Лаврову, ряд актеров, давно не получавших ролей, молодежь…
Кто-то из критиков в пылу увлечения неосторожно обмолвился тогда слишком ко многому обязывающим словом: «Болдинская осень Художественного театра». Так шутить над театром и русской культурой не стоило. Болдинская осень – явление столь значительное и трагическое, обнаружившее такой подъем творческих сил, духовности, гения, что любое сопоставление вызывает чувство неловкости: «не поздоровится от эдаких похвал»… А вот то, что впервые за много лет ведущий театр страны если и не в полную силу, то, во всяком случае, предстал во всем творческом разнообразии, и впрямь заслуживает внимания. Сезон 1981–1982 годов стал едва ли не самым лучшим за все время руководства Олегом Ефремовым МХАТом.
К этому стоит добавить и весеннюю удачу театра на малой сцене – «Вагончик» Нины Павловой в постановке Камы Гинкаса.
Какие еще события произошли в театральной Москве по весне? Парад чеховских сестер на Бронной и Чистых прудах – вот что вызывало наибольший зрительский интерес весной 1982 года. Второе действие сезона оказалось менее значительным и
Ознакомительная версия. Доступно 8 страниц из 38
