официанту — дескать, не его это дело воспитывать мою прислугу, но не успел. Анна уже делала заказ:
— Дядя Рома, ты лучше нам поесть принеси. Хвастался как-то, что уха у вас самая вкусная в городе. Вот, сейчас мы с хозяином и проверим. Еще судака неси, порционного. Такого, как ты нам с батькой в прошлом году приносил. Помнишь?
Официант вопросительно посмотрел на меня, а я кивнул — дескать, согласен. И порционный судак здесь хорош, помню. Но почему эта мартышка командует?
— Ушицу через три минуты принесу, а судачков придется подождать.
Когда половой ушел, я спросил:
— Он что, знакомый ваш?
— Так дядя Роман батькин двоюродный брат, только он не Сизнев, как мы, а Паромонов, — пояснила Аня. — У него с батькой бабушка общая.
— Паромонов… — призадумался я, вспоминая фамилию. Вспомнил-таки: — Гаврила Паромонов, из вашей деревни, который конокрада убил.
— Он самый, — кивнула Анька. — Дядя Роман, родной брат дяди Гаврилы, только он после службы решил в деревню не возвращаться, в город ушел. У них на двоих земли всего ничего, а на одну семью хватит. Так Роман брату свой пай отдал. Вначале на сплаве работал, а потом хозяин в официанты позвал. К батьке заходил, жаловался — мол, официантом-то, тяжело было работать, хуже, чем на реке, но привык. И денег побольше. Уже и на дом заработал. С батькой по молодости — еще до службы, по уезду ездил, железо заказанное забирал. А дядя Рома он добрый. Из ресторана мне конфеты приносил, пирожное. Иной раз и меня сюда брал. Я ведь здесь и узнала, как судака запекать. Он, когда мамка умерла, меня утешал, даже сапожки новые купил. Мол — нельзя, чтобы девка босой ходила. А я потом помогала рыбу правильно выбирать.
Что ж, напрасно я удивлялся Анькиным знакомствам. Сам бы мог догадаться, что города растут не за счет естественного воспроизводства, а за счет сельских жителей, перебирающихся в город ради лучшей доли. Подозреваю, что из деревни Борок, что в версте от Череповца, уже половина стали горожанами.
Так, а я действительно в это ресторан сам решил пойти? Или это Анька меня тихонечко направила? Сидит, юная манипуляторша, мордашка хитрая. Не признается.
— Ваня, представляешь, а меня замуж не хотят брать, — вздохнула Аня.
— В смысле — в какой замуж? И кто брать не хочет? — не понял я, потом возмутился: — Ты что, с каким-нибудь реалистом познакомилась? А я почему не знаю? Какое тебе замужество?
Мой прорастающий гнев прервал появившийся официант, принесший уху и корзинку с хлебом. Снимая тарелки с подноса, Анькин дядька сказал:
— Иван Александрович, давеча городовой приходил, узел хозяину приносил и веревку, на которой генерал повесился. Так вот — Иван Иванович сказал, что морской это узел. А я глянул, у нас такие узлы тоже были.
— У вас, это у кого? — заинтересовался я, мысленно похвалив Савушкина. Не стал Спиридон говорить, что генерала повесили. Правильно.
— У нас, у саперов, — пояснил официант. — Нас, когда в учебной команде были, и грамоте учили, и муштровали, а еще наставляли— как понтоны наводить, как грузы цеплять. Узел этот «кошачьими лапами» называют. Его куда угодно прицепить можно, чтобы веревку закрепить. А можно прямо на него груз повесить, если с крюком.
— Дядя Роман, ты Ивана Александровича не отвлекай, — строго сказала Анька. — Дай ему пообедать спокойно.
— Все, ухожу, прощеньица прошу.
— Спасибо, — поблагодарил я Романа.
Вот ведь, незадача какая. Я-то рассчитывал, установить, что узел морской и это поможет найти убийцу. А тут, получается, не только моряки такие узлы используют, но и иные рода войск. Слабая была ниточка, но и она лопнула.
Расстроился так, что чуть было косточку не проглотил.
Всем хороша рыба, но почему же она с костями?
Съев уху (опять засомневался — можно ли называть ухой рыбный суп, если он сварен не на костре?), посмотрел на Аню.
— Ну-с, дорогая подруга? Кто там на тебе жениться не хочет? И не рано ли о замужестве говорить?
— Сейчас, пусть посуду уберут, — хмыкнула Анька. Ну, явно желала затянуть интригу!
Роман, словно подслушав, появился в кабинете, забрал тарелки.
— Как вам ушица?
— Выше всяких похвал, — отозвался я. — Повару огромная признательность.
— Респект ему, — дополнила Анна.
Вместе с официантом мы вытаращились на Аньку.
— Чаво?
— Респект означает уважение, — не смутившись, пояснила девчонка. — Только не помню, на каком языке. В гимназии мы два проходим, все время путаю.
— Надо запомнить, — кивнул головой официант, покидая кабинет.
А ведь запомнит!
— Ваня, ты помнишь статского советника Решетеня? — спросила Анна.
— Помню.
Еще бы не помнить нашего неопохмеленного соседа по купе, которого Аня отпаивала горячим чаем. И он, собака такая, предложил себя в качестве потенциального мужа для девчонки. Правда, следует отдать должное. Решетень (Кирилл Кириллович, даже имя вспомнил) был готов подождать до совершеннолетия будущей супруги. Анька же — маленькая зараза, была даже готова рассмотреть его предложение.
— Сегодня письмо от Ольги Николаевны пришло, — начала Аня, но я ее перебил:
— Ань, она про меня ничего не спрашивала?
— Ваня, его из Петербурга отправили еще до твоего ранения. Сам знаешь, как иной раз почта у нас идет. Я штемпель смотрела — оно полторы недели в пути было.
Обычно, при нормальном стечении обстоятельств, разница в датах на штемпелях составляла три-четыре дня. Но все бывает. Отправили не туда, карета сломалась, почтарь запил, на почтамте куда-нибудь завалилось. В общем, все как в далеком будущем.
— И что там маменька про Решетеня написала?
— Написала, что господин Решетень явился к ней с визитом. Очень интересовался — где пребывает ее воспитанница? А как узнал, что она в Череповце живет с названным братом, очень расстроился. Сказал, что это может повредить репутации его невесты. И даже ее… Ваня, подскажи слово — забыла… скомпра…?
За что уважаю Аню, так это за то, что она не стеснялась спрашивать незнакомые ей слова. Не попадается словарь Даля, купил бы не глядя. И не только для гимназистки, но и для себя. Орфографических словарей у меня два — один дома, второй на службе, но этого маловато. Конечно, я бы предпочел «Толковый словарь» в одном томе, но Ожегов еще не родился.
— Скомпрометирует, — подсказал я. — Что означает —
