они пришли в эвакопункт, она кинулась искать документы. У нее при себе не оказалось ни драгоценностей, ни денег, ни документов. Их тут же выгнали из эвакопункта. Мальчика с распухшими ногами и умирающую женщину.
Сережа понимал, что мама умирает. Что он останется один, и следом умрет он. На второй день они снова пришли в этот эвакопункт. Руби просила забрать хотя бы сына в больницу. Ей ответили:
– Ходят тут всякие побирушки!
– Позвоните в Ленинград, в школе подтвердят, кто мы и откуда.
И снова, уже на третий день, их выгоняют на улицу. Руби упала и долго не вставала, Сережа пытался ее поднять. Идет мимо женщина, бросается к ним и говорит:
– Руби! Руби! Это ты?
Это оказалась учительница из их ленинградской школы. Она и засвидетельствовала, с помощью своих документов, что Руби Пронашко – завуч ленинградской школы на Введенской улице в Петроградском районе.
– Все законно, это ленинградцы. Убедились? Но как же вы ребенка могли оставить в таком состоянии?
– Тут много кто ходит. У всех дети.
Сережу вместе с матерью тут же увезли в какой-то стационар. Ноги ему решили ампутировать. Мать плакала, и Сережа лежал и плакал, понимая, что ему отрежут обе ноги.
И вдруг один старый доктор говорит хирургам:
– Что же такой хорошенький мальчишка останется без ног? Жалко. Я попытаюсь спасти его ноги.
Принесли ведро и кипяток с марганцем. Надо было делать постоянно ванны для ног. Сережа понял, что в этом его спасение. В 8 лет он повзрослел. Ноги должны были быть в очень горячей воде с марганцем. Это был долгий процесс лечения, и потом в Казахстане он продолжался. Сереже спасли ноги, но одну все же приходилось оперировать раз в год.
Мать в каком-то районе Казахстана сделали зав. РОНО. Она преподавала не только ботанику и биологию, но и другие предметы по необходимости. Она на лошадях сама, управляя ими, ездила от школы к школе. А там волки по дорогам бегали. Сережка привык к самостоятельности. Всегда был чистенький: беленькая рубашечка, галстучек, все как полагается.
А дальше они получают от няни Сережиной, которая осталась в блокадном Ленинграде, письмо, из которого узнают, что вышло постановление Ленгорисполкома: все деревянные дома на Крестовском острове отдать на дрова. Их дом пошел под снос, чтобы печки топить.
Сорок четвертый год: прорвана блокада, но возвратиться в Ленинград можно было только по вызову. И няня высылает на Сережу и на его маму вызов. Стали тогда собирать тех детей, которых мать Сергея привезла в эвакуацию в Казахстан. И тут столкнулись с такой проблемой: должен быть жив обязательно кто-то из родителей, хотя бы один, – тогда ребенок едет. Если нет – он остается в детском доме в Казахстане.
Набралось много детей, у которых погибли оба родителя, но были родственники в Ленинграде, готовые взять ребятишек в свои семьи. И мать Сергея пообещала всем этим родным, что привезет детей. Она принимает это решение несмотря на то, что ее могли за это посадить. Она оформила все справки, какие нужно. Кроме одной, что им разрешено ехать в Ленинград. Детей-сирот спрятали под нарами. И поскольку вагоны-теплушки проверяли, то детишкам, которых везли легально, сказали:
– Если вы выдадите кого-то из друзей, вы их оставите круглыми сиротами. Они никогда не вернутся домой.
Так они доехали до Ленинграда. Дальше подали машину, там, слава Богу, ничего не проверяли. Руби выгрузила ребят, привезла на Петроградскую сторону, в свою школу. И дальше ей нужно было дождаться, когда последнего ребенка заберут. Они с Сережей еще две недели жили в школе, пока последнего ребенка с благодарностью не забрали. Вот такой совершила подвиг бывшая графиня, Сережина мать.
Жить Сереже с матерью было негде. Их дом снесли в блокаду. Школа отвела им какую-то маленькую кладовку с окном, рядом со столовой. Там и поселилась небольшая семья Гулиных. Мама Сережина так больше и не вышла замуж. Она, наверное, втайне ждала, думала, вернется ее муж.
Отец Сережи был специалистом по бронепоездам. Был очень хорошим специалистом, за что его ценили. Во время Гражданской войны, почти мальчишкой, он воевал не на стороне красных, а на стороне белых. Говорил:
– Я служу батюшке-царю.
И потом твердо придерживался своих убеждений. Когда разгромили их батальон, его не расстреляли красные. Сжалились:
– Молоденький очень. Ладно, пусть живет. Исправится еще, станет красным.
Но он красным не стал. Он был дворянского рода, и взглядов своих не скрывал. А как дворянину было в красном Петрограде жить? Когда проходила знаменитая операция «лишние люди», когда по телефонной книге искали: князь, граф, барон… И шли по их адресам. Людей забирали и расстреливали без суда и следствия. Тройки работали, и очень «успешно» работали. Столько было расстреляно в Ленинграде, мало где было расстреляно столько людей. Однажды и Руби Пронашко получила извещение о том, что муж ее, Александр Гулин, расстрелян по решению тройки. За что, про что – непонятно. В этом извещении ничего не говорилось. И остались они вдвоем с Сережей.
Сережа с матерью бедно жили. На лето снимали махонькую какую-нибудь хибарочку, за которую можно было заплатить в пределах дозволенной суммы. Жизнь была трудной, но все равно Сережа благодаря маме получил хорошее образование и стал великолепным геологом.
Лыжник великолепный, мотоциклист великолепный, вечно на каких-то гонках. Сергею нравилось кататься, он был великолепный слаломист. Он побеждал на соревнованиях. И пижон был: лыжи у него пижонские, мотоциклы пижонские. В шикарных гонках он участвовал, и вел себя так, как будто он из очень богатой семьи.
Таймыр – это место, где Сергей провел большую часть своей жизни. В поле, на Уджинской складке. А она частично – на Чукотке, частично – на Таймыре, и там есть редкоземельные металлы. Когда начинался снег, самолетов не было, чтоб вывезти партию, и Сергей проводил снежное время, читая книги. Он знал, где на Таймыре лучшие библиотеки, и старался быть поближе к ним. Как ни странно, но в больших полевых стационарных партиях были великолепные библиотеки. Кто-то туда привозил книги, или кто-то где-то их собирал. Таких библиотек не было больше нигде. Там и на разных иностранных языках были книги, и лучшие произведения зарубежных и советских писателей.
Я рада, что встретила Сергея. Я поняла, что есть в нем что-то особенное. Он все время мне читал стихи, рассказывал о поэтах, писателях, много подробностей интересных о Бунине. Он так хорошо знал литературу, что я, филолог, пасовала перед ним. Так что вторым человеком по знакомству и по дружбе, которая постепенно сложилась на
