сразу, мне терять нечего».
«Окей, – говорят добрые санитары, – иди топись, нам похеру».
Похерили, в общем, Ванино искреннее и добровольное полностью желание лечиться.
Тут злость его взяла. «Ах так, – говорит, – суки!» Развернулся и вышел из приемного покоя. Но покоем в душе и не пахло. Что делать? Может, и правда бы утопился, да не хотел того делать на потеху злорадным медбратьям. Что предпринять, в чем решение? Смерти он не боялся в его нынешнем положении. Да как-то все же…
А решение простое и ясное, как сама истина – скорая. Не смерть, помощь. Так и сделал. Вернулся домой, набрал ноль-три с городского телефона (сотовые в те времена еще не в таком ходу, да и проиграл Ваня, истратил давно свой мобильник).
Сам себе вызвал скорую. Приехали медбратья-санитары: может, даже те же самые, что в приемном покое насмехались. И без звука забрали Ивана на Пряжку. И направление от врача не понадобилось с диагнозом, бумажка эта вшивая.
Вот так отсутствие глупой медицинской бумаги чуть не спровоцировало человека на самоубийство, смертный грех.
И лежит себе Ваня в больнице, на реабилитационном отделении, девкам глазки строит, лясы точит, в настольный теннис рубится и в хер не дует!
Да, доктор в своей сфере – и царь и бог, – от него все зависит. В смысле какой ярлык на человека наклеить. При этом от пациента точный диагноз врачи часто скрывают, иногда и вовсе ничего не сообщается самому больному. Ну и, наконец, диагноз не есть нечто постоянное, неизменное. Вот, скажем, вашему покорному слуге диагноз ставили-меняли раза три, если не все четыре.
Одному моему знакомому влепили первоначально «расстройство личности», но, как выяснилось впоследствии, это вовсе не болезнь, а патология характера – необратимая и непоправимая вовсе.
Потому и лечить добрые врачи его не стали, если не считать таблеток, патология есть патология, считается, что это неизлечимо. Все его общение с врачом ограничивалось когда душеспасительными разговорами, когда познавательными беседами. Скажем, раз как-то поведала ему докторша о своих впечатлениях от посещения музея Зимней войны в Финляндии. Другой – подискутировали на тему философии гностицизма. Ну и так далее. В остальном же общение с врачом – образованным специалистом! – сводилось к двум «базовым» положениям:
а) хорошо жить – это хорошо;
б) плохо жить – это плохо.
Такая терапия…
А что же наш Иван? Попал Ваня в самую теплую компанию, какую можно себе вообразить: психи, симулянты и агграванты всех сортов и видов, каких только бедная земля носит!
Есть тут у нас и принудчики, и шизофреники, и наркоманы, и бездельники-пьяницы, и юродивые, и слабоумные, и суицидники, и просто выжившие из ума старики-доходяги, и вполне безобидные молодые мальчики с голосами в голове, а также пациенты с диагнозом МДП (маниакально-депрессивный психоз, если кто не слышал) и просто случайные люди – скажем, мужик, повздоривший по пьяни с женой и отправленный ею «на дурку». Словом, на тринадцатом отделении собрались сливки общества, лучшие представители многострадального рода людского. Даже аутисты попадаются – Антон тут рядом!
А если конкретнее, в подробностях, то вот вам список персоналий: Михалыч – вялотекущая шизофрения[40]; Володя Успенский – МДП; Дима Овсянников – ◼◼◼◼◼◼овая зависимость; Гена Литвер – ипохондрический невроз; Эдик – суицидальные тенденции; Миша Белялов – алкоголизм. Веселая подобралась компания!
А вообще, конечно, диагноз – это не судьба, хотя кто же из слабовольных психов в это поверит?
Нет, не судьба – скорее карма. Карма, нажитая за все предшествующие годы.
Хотя в случае Антона, Миши Мышкина и других больных, поврежденных с рождения, даже не знаю. Они-то ни в чем не виноваты.
А чем виноваты мы? Здесь, в этой сансаре – на полях Ойкумены.
Читатель, ты веришь в концепцию первородного греха человечества?
Жареные гвозди
А на дурку по-разному попасть, залететь можно. Бывает, легально, по направлению врача районного диспансера. Бывает, по-дикому, с башкой, завернутой в наволочку, ◼◼◼◼◼◼◼◼◼◼ и заблеванного, из дома после скандала с женой или любимой мамочкой санитары забирают. Можешь, как честный суицидник, с перерезанными венами или с петлей на шее на Пряжку отправиться.
А можно и так, по-особенному, с юмором в царство психиатрии отъехать. Как так – с юмором? А вот так, слушайте!
Дружбан один рассказывал. Работал он тогда телефонным мастером, мобильники на дому ремонтировал, а жил в коммуналке, с соседями собачился. Не со всеми, правда, а лишь с одной советской теткой предпенсионного возраста. А может, пенсионного, хер его, возраст, разберет.
Но ссорились не постоянно, а так, периодами. В тот раз, тот промежуток времени, о котором речь веду, было у них замирение. Но парень зла не простил, затаил обиду.
И вот выходит как-то раз к этой своей тетке и просит:
– Помоги, соседка! Заказов много, телефоны все хотят чинить, не успеваю.
– Да, – говорит, – помогу, конечно. А что нужно сделать?
– Дело несложное – металл нагреть. Нужно определенное количество, а самому некогда.
И выносит ей мешочек гвоздей, металл этот самый. А еще лопатку деревянную, знаете, какой омлет на сковороде помешивают.
– Это, – говорит, – пригодится для равномерного нагревания. Да еще прогревать металл нужно длительно, не менее получаса. А то и дольше.
– Хорошо, – отвечает тетка, – океюшки. – Забрала гвозди, лопатку и на кухню отправилась. А парень – к себе в комнату, навострил уши и ждет.
Через полчаса примерно, а может, минут через сорок или через час, для нашей истории несущественно, звонок раздается. Парень со всех ног, аж пятки задымились, ломанулся к выходу из квартиры, дверь открывать. В коммуналке кто первый поспеет, тот и объясняться с визитерами будет.
Открывает. Стоят двое парней в темно-голубых недлинных робах и таких же штанах, в медицинских шапочках. Из коротких рукавов руки высовываются жилистые, мускулистые, волосатые, психов вязать привыкшие. Санитары-медбратья. Прямиком из дурки.
– Вы, – говорят, – вызывали?
– Я, – парень отвечает.
– А что случилось?
– Да вот идемте, покажу.
И ведет их на кухню.
А там – картина: плита, табурет, на табурете тетка сидит. Та самая, советская, предпенсионная. На плите горит газ, на газу – сковородка, и в ней гвозди жарятся! Только что без масла. Машинного. И бабка их лопаточкой деревянной, той самой, что парень дал, помешивает.
Зрелище для братьев странное, но герой наш заранее обо всем знал, он же эту шизу и подстроил!
Хотя, может, и не странное, парни на своем недолгом в должности санитаров Пряжки веку и не такого навидались, наверное.
– Собирайтесь, – говорят, – поехали.
– Куда? – вопрошает старушка.
– На Пряжку, куда еще?! В место психов обитания.
– Меня? На Пряжку? Я что, на сумасшедшую
