перекат — всё по законам неспешной, уверенной игры. Костыль, с прищуром зажмурившийся от дыма, сделал удар и посмотрел на Мухина.
— Не спешишь ты сегодня, Павел… — заметил он, кидая взгляд на монитор, где чередовались кадры с камер по периметру. — Или есть, что обсудить?
Павел Муха не ответил сразу. В его взгляде была не усталость, а концентрация. Он положил кий на бортик и откинулся на спинку кожаного кресла.
— Звонок был. Из города. У татарина в ресторане замес. Трое его бойцов в реанимации, сам он — с рассечением, но вроде ходит. И… всех положил один.
Брови Костыля медленно приподнялись. Он взял стакан с янтарным виски, не отпивая, покрутил.
— Один? Всех?
— Ага. Даже мастера спорта его легли как подкошенные. Лично проверял. Там не просто драка была, там будто трактор по ним проехал. — Муха почесал затылок. — Завтра утром съезжу, разузнаю. Да и вообще, с татарином надо что-то решать, Костя. Он борзеет. Уже третья жалоба за месяц. Пальцы гнёт, как будто ему всё по жизни должны.
Костыль поставил стакан, не сделав ни глотка.
— А я тебе сразу говорил. Он как змея, холодный и скользкий. Если б не тот старый смотрящий, что за него ручался, он бы уже в Амуре килькой подкармливался. — Он подошёл к окну. — Ладно. Посмотри, что за «терминатор» у нас появился. Но если татарин пойдёт в разнос — кончим. Без базара. Мне воры без тормозов не нужны.
Следующее утро началось с визита Мухи в ресторан при гостинице. Он узнал всё: и про драку, и про Фёдора. Правда, о том, как сам вмазал татарину, предпочёл умолчать.
— Думаешь, отпустит пацана? — спросил Костыль, когда Павел вернулся и отчитался.
— Да ни за что. Он его на выходе с соревнований брать будет. Поэтому вечером сам поеду в зал, проконтролирую.
— Молодец, что соображаешь. — Костыль щурился, словно прикидывал мысленно чью-то судьбу. — Обещал тренеру месяц — будет месяц. Татарин ослушается — в расход. Сразу. Пока гнида не выросла в осу.
— Принял, — коротко бросил Муха.
Вечером в институтском спортзале негде было яблоку упасть. Запах пота, фанатского перегара и дешёвой парфюмерии бил в нос. Муха вошёл незаметно, сел на трибуну повыше. Его люди растеклись по залу, не подавая виду.
Татарин вошёл с понтом. Окружение крепкое, лица злые. Устроились у самого ринга. Татарин нервно вертел головой, будто кого-то искал.
На ринг вышла команда Фёдора. Два мента в форме, с автоматами. Тренер явно что-то заподозрил и решил не рисковать.
— Сообразил. Молодец, — шепнул себе под нос Муха, наблюдая за действиями татарина. Тот попытался подойти — мент встал перед ним стеной. Татарин развернулся, осел на месте.
Муха тихо хмыкнул и стал ждать.
Команда Фёдора проиграла первый бой, затем взяла два выигрыша. Остался решающий. На ринг вышел Фёдор. Высокий, сдержанный. Без мышц-бутафории, но телосложение — как у статуи античного воина. Противник — типичный подставной. Слишком взрослый для школьника. Очевидно, команда из Благовещенска решила "подкрутить".
Бой начался.
Фёдор не просто уворачивался. Он предугадывал удары. Двигался, как будто танцевал с ветром. Ни одного пропущенного. Второй раунд — то же самое. Татарина в зале уже не было. Муха понял: будут брать на выходе. Нахрапом. В зале с автоматами не рискнули, а вот у машины — запросто.
— Федор! — крикнул тренер.
И тогда началось.
Один удар в солнечное сплетение, второй — в челюсть. Противник завис в воздухе, как марионетка с перерезанными нитками, и рухнул. Без движения. Муха приподнялся. Гул зала затих. Шум ушёл, как будто весь зал на секунду перестал дышать.
Победа. Трибуны рвали глотки. Муха наблюдал за Фёдором, вглядываясь в лицо. Молодой. Умный взгляд. Спокойствие — как у ветерана спецназа.
— Везёт же тренеру, — подумал Муха.
— Готовят ловушку, — доложил один из бойцов Мухина. — У выхода три джипа. Окружили мента с автоматом. Татарин ждёт. «Школьнику» не уйти.
— Сделаем спектакль, — усмехнулся Муха. — Найди тренера, объясни всё. Пусть «школьник» передаст свою одежду моему человеку.
Через десять минут один из людей Мухи в спортивном костюме, бейсболке и с автоматом вышел из здания в сопровождении двух милиционеров. Всё как по учебнику. Татарин клюнул. Его бойцы подбежали, наставили стволы.
Рамиль вышел из-за джипа. Без разговоров — удар в живот. Человек в спортивном костюме согнулся… и с головы слетела бейсболка. Татарин побледнел. Это был не Фёдор.
Из-за угла с рёвом выскочили три джипа. Чёрные, с затонированными окнами. Двери распахнулись. Люди Мухи, вооружённые до зубов, в считанные секунды взяли бойцов татарина в кольцо. Разоружили, заставили лечь.
— Татарин! — голос Мухи, как удар хлыста. — Я же говорил — не трогай пацана. Ты не понял по-хорошему.
Рамиля подвели к нему. Муха спокойно докуривал сигарету, глядя в глаза бывшему «союзнику».
— Ты себе жизнь сам загубил. Не соображаешь, когда надо остановиться. Всё. Игра закончена.
— Паш… — попытался выдавить Рамиль, но удар прикладом в спину заставил его согнуться.
— В расход его, — коротко бросил Муха. — Закопать настолько глубоко, чтоб даже шакалы не нашли.
— Принято, Павел Игнатьевич, — кивнул один из бойцов и жестом подозвал остальных.
Через минуту машины растворились в темноте. Муха остался стоять, глядя на пустой вход спортзала. На душе было спокойно. Он защитил пацана. Но понимал — за этим «Фёдором» тянется что-то куда более серьёзное, чем просто удар в челюсть.
Глава 10
Дорога домой
Фёдор уставился в иллюминатор, как заворожённый. Самолёт мягко плыл сквозь разреженное небо, а внизу, под крылом, в глубокой синеве ранней ночи рассыпались огоньки городов, будто кто-то рассыпал по земле золотые искры.
— Красиво-то как… — проговорил он вполголоса, больше себе, чем кому-то. Взгляд его был тихим, задумчивым.
Если бы не Кириллыч с его «внезапными» ментами, если бы не тот незнакомец, что в последний момент вышел из тени и предложил заменить его на пути к машине сопровождения… — сейчас бы сидел в какой-нибудь душной квартире на окраине Хабаровска и слушал, как капает с потолка в ванну. А может, и хуже — валялся бы где-нибудь в лесу под присмотром «доброжелателей» Рамиля.
Но всё обернулось иначе. Сейчас он летит домой. Целый. Живой. Победитель.
Фёдор улыбнулся. Вспомнился финал — бой, словно из другого мира. Всё двигалось медленно, как во сне, а он — будто вне времени, на шаг впереди каждого движения противника. Удар… ещё удар… как будто не он бил, а сама энергия проходила сквозь него.
— Улыбаешься, значит, мысли хорошие? — услышал он рядом голос тренера. Евгений Сергеевич сидел с полуприкрытыми глазами, но с лёгкой улыбкой
