пёсик.
– Храбрец! Откуда ты взялся?
– Он прибежал через неделю после Вашего бегства, – с улыбкой пояснил герцог Орлеанский. – И это ещё больше укрепило меня в мысли, что Вас нет в живых. Иначе Вы вряд ли расстались бы с ним.
Подхватив Храбреца на руки, молодая женщина поцеловала его в мордочку и в этот момент обнаружила у него на шее золотую цепь, на которой был подвешен перстень с прекрасно огранённым голубоватым алмазом. Но когда она подняла голову, Луи уже и след простыл.
Возле ворот кроме матери и Коммина Лоренца увидела также д’Эворта.
– Поздравляю тебя с победой, Лоренца, – сказал тот.
– Вы должны рассказать мне: откуда у Вас моя грамота?
– Дело в том, что покойный Аргиропулос покрыл её специальным составом, чтобы она лучше сохранилась, но я забыл сказать тебе об этом. Когда же ты бросила её в огонь, мэтр Мануил попросил меня вытащить её из камина. Пергамент нисколько не пострадал, однако я потерял время и не успел придти на помощь другу, который поплатился из-за этой проклятой грамоты своей жизнью.
– Но почему Вы потом не отдали её мне?
– Потому что так был расстроен смертью Аргиропулоса, что решил: эта грамота не принесёт больше никому несчастье. К сожалению, уничтожить её у меня рука не поднялась и я её попросту спрятал…
– И больше никому не показывали?
– Только мэтру Леонару. Мне понадобился его совет, как спасти тебя от Моро. И он предложил снять с документа копию, с тем, чтобы его друг господин Кардано, юрист, заверил её и отвёз в замок.
– Так вот почему Моро поверил мне, – задумчиво произнесла дочь Великолепного.
Д’Эворт же добавил:
– На всякий случай, я прихватил её с собой в Плесси, но оставил в мешке, притороченном к седлу коня. Поэтому во время суда мне пришлось выйти за ней.
Потом они начали прощаться с Коммином.
– Жду Вас завтра к обеду, сеньор д’Аржантан, – сказала донна Мария.
– С удовольствием принимаю Ваше приглашение, сударыня.
Когда Лоренца со своими спутниками вернулась в Саше, Изабель со слезами на глазах бросились обнимать её.
– Завтра у нас обедает сеньор д’Аржантан, – когда их восторг немного поутих, сообщила экономке графиня де Сольё.
– Уж будьте спокойны, госпожа, – ответила Симона. – Я прекрасно помню вкусы этого сеньора.
Изабель же нерешительно сообщила:
– Пока Вы были в Плесси, матушка, приехал Ваш муж.
– И что ему нужно? – вспыхнув, донна Мария отыскала глазами графа де Сольё.
– Не знаю. Но он сказал, что не уедет, пока не поговорит с Вами.
Графиня с мужем отправилась в гостиную, а Лоренца вместе с женщинами – на кухню, где в общих чертах, прихлёбывая своё любимое молоко, рассказала, как прошёл суд. Вскоре появилась горничная донны Марии:
– Госпожа графиня желает видеть Вас.
В зале молодая женщина увидела, что её мать и граф де Сольё сидят рядом на диване, держась за руки. Эта сцена так поразила её, что Лоренца замерла на месте. Между тем донна Мария взволнованно произнесла:
– Лоренца, мой муж хочет что-то сказать тебе.
– Я могу удочерить Вашу дочь, – сообщил граф Лоренце.
– Благодарю Вас, сеньор, но Вы не обязаны делать это, – оправившись от изумления, ответила та.
– Нет, я так хочу. Хотя бы из любви к жене.
– Вы согласны со мной, дорогая? – добавил Сольё, взглянув на графиню.
– Да, я горжусь Вами!
– Мы будем только считаться родителями Луизы, – заверила мать Лоренцу. – А ты поселишься в нашем замке и будешь воспитывать её.
– Ведь так, сеньор? – обратилась затем она за поддержкой к мужу.
– Конечно, дорогая. Ваша дочь теперь будет всегда с Вами.
– Что же касается Саше, то он останется в твоей собственности, Лоренца, и ты сможешь приезжать сюда, когда захочешь, – заключила графиня.
Весь оставшийся вечер и следующее утро донна Мария и её муж почти не отходили друг от друга, а Лоренца – от своей дочери. Молодая женщина чувствовала себя прекрасно, и ей было жаль Изабель, которая, словно потерянная, блуждала по дому. Жан де Сольё сообщил, что его сын, проведя некоторое время с ним в Бургундии, уехал, сославшись на службу. (Как подозревала Лоренца, за чудесное преображение графа следовало благодарить именно Амори).
Сеньор из Аржантана явился точно к обеду. Если он и удивился при виде Сольё, то вида не подал. Поначалу мужчины вели себя несколько натянуто, но потом, выпив бокал-другой доброго мезерского вина, разговорились. А так как донна Мария внимательно следила за тем, чтобы их разговор не касался взаимоотношений покойного короля и герцога Бургундского, к концу обеда они уже почти чувствовали себя друзьями. При этом Коммин без устали нахваливал кулинарное искусство Иветты.
Не успели все подняться из-за стола, как снаружи послышалось конское ржание.
– Кто там ещё? – нахмурился граф де Сольё.
– Не знаю. Д’Эворт не должен был вернуться так рано, – тоже удивилась донна Мария.
(Утром по её просьбе Даниель уехал в Тур за нотариусом, так как графиня собиралась переписать Саше на дочь).
Внезапно в гостиную вошёл брат Лоренцы, который держал за руку румяного белокурого мальчика.
– Амори! Артур!
От сдержанности Изабель не осталось и следа: вскочив с места, она бросилась обнимать мужа и сына. После того, как Коммин, тактично сославшись на дела, удалился, Амори поведал, что был в Бретани, где вступил во владение землями покойного мужа Изабель. Официально став бароном де Оре и опекуном её сына, он решил забрать мальчика из замка дяди, который, будучи калекой, не мог дать полноценного воспитания племяннику.
Известие о неудачных родах жены опечалило брата Лоренцы. Тем не менее, взяв Изабель за руку, он нежно произнёс:
– Будем уповать на Бога, что он скоро пошлёт нам здорового ребёнка, дорогая.
Выслушав историю о суде над Лоренцей и узнав о том, что граф де Сольё собирается удочерить Луизу, Амори вдруг предложил:
– А что, если её родителями будем считаться мы с Изабель? Тогда Артур и Луиза могли бы вместе воспитываться в Сольё как брат и сестра.
– Как Вы считаете, дорогая? – обратился он затем к жене.
– Это было бы чудесно! – поддержала его бретонка.
– В самом деле, сын мой, Вы это хорошо придумали, – в свой черёд, одобрила сына донна Мария. – Ведь о том, что Ваша жена потеряла ребёнка, знают
