рвением.
Наконец все было готово. Мужики приготовили рогатины и ловко ими прижали творюгу к земле. Двое держали ноги, двое тушу, один зажал меж развилкой ветвей голову.
— Архип, ты ж понимаешь, что это крещение не всамделишнее? — тихо проговорил Григорий, склонившись так, чтоб никто посторонний не слышал его слов. — Без исповеди, без окунания в купель, одним обливанием, без желания и раскаянья крестимого…
— Скажи мне, Григорий, а что из этого ты спрашиваешь у младенцев? — хмыкнул Архип. — Да и юродивых крестят, насколько я знаю. Из милости. Так что нам ничего, не остается, кроме как уповать на волю Господа и его доброту. Простит он дурака, что в мяцкае заперт, спасется куча людей, не простит… Ну не простит, значит тогда и думать будем, — безмятежно пожал он плечами.
— Дурака? — удивленно переспросил поп.
— Да, дружище, мяцкай он от большого обмана на свет вылазит. Но о том после. Сперва надобно утихомирить сатанинское отродье.
— "Символ веры" — то хоть знаешь, нехристь? — сдался священник.
— А то! Да получше тебя, небось, уж не одну епитимию-то на меня накладывали. И все то "Отче наш" читать, то "Символ Веры". Хоть бы чего изобрели иного.
Священник только хмыкнул и двое подошли к прижатому к земле чудовищу. Архип наклонился и вытащил из человеческого рта нечисти свой уже основательно оплавившийся крест и передал его Григорию. Какое же крещение без креста? И подарить этот крест должен никто иной, как крестный отец, какую роль на себя Архип и взял. Да. Судьба однозначно имеет неплохое чувство юмора.
Священник сверился с небольшой книжкой, скорее всего, святцы смотрел, имени вместилища мяцкая они не знали, а потому придется нарекать самим.
— Господу помолимся! — начал священник, и его помощники эхом отозвались:
— Господи помилуй! — странно было это слушать от людей, что острыми палками прижимали к груди чудовищно искаженного монстра.
— Господи Боже наш, Тебе молимся и Тебе просим! Да прибудет свет лица Твоего на челе рабе сем, рекомом Игнатом, с этими словами поп бесстрашно коснулся лба крестимого и, к великой чести его, не отдернул, когда тот, извернувшись клацнул своей огромной пастью в паре пядей от его руки. Архип с невольным уважением приподнял брови.
— Отрекаешься ли ты от Сатаны, от всех дел его, и всех аггел его, и всего служения его, и всей гордыни его? — спросил священник крестимого, но ответ надлежало давать Архипу и он, повенувшись лицом к заходящему солнцу, ни секунды не колеблясь ответил.
— Отрекаюсь!
— Отрекаешься ли ты от Сатаны, от всех дел его, и всех аггел его, и всего служения его, и всей гордыни его? — спросил священник второй раз.
— Отрекаюсь! — ответил Архип за Игната второй раз. И услышал за спиной болезненное шипение.
— Отрекаешься ли ты от Сатаны, от всех дел его, и всех аггел его, и всего служения его, и всей гордыни его? — третий раз спросил священник, как следовало делать это по правилам, но отчего-то Архипу почудилось, что в этот раз вопрос относился к нему лично.
— Отрекаюсь! — он колебался лишь одно мгновение. Шипение за спиной усилилось. Послышались удивленные возгласы охотников.
— И дуни, и плюни на него!
Архип в сердцах плюнул под ноги и оборотился спиной к закату. И чуть было не сам не застыл с отвисшей челюстью. Тварь, придавленная рогатинами уменьшилать вдвое, огромная пасть на груди закрылась, теперь напоминая лишь уродлицый шрам, а черная плесень отваливалась с кожи кусками.
— Веруешь ли ты Иисусу Христу? — требовательно спросил поп, возвращая колдуна к реальности.
— Верую, ако Боги и Царю, — ответил Архип и уже без напоминания затянул "Символ Веры".
Сам он уже и не помнил, когда последний раз молился. Не просто механически произносил слова, он не шутил, когда говорил про епитимии, их он читал с завидным постоянством, а вот так, по-настоящему, от сердца. Ведь сейчас ему, действительно не на кого было уповать, кроме, как на Господа. Его колдовских сил и умений было недостаточно, чтоб справится с мяцкаем, а всего остального тот, в отличие от того же верлиоки, который все-таки творь от этого мира и вполен смертна, вообще не боится. Даже хладного железа.
— …Чаю воскресения мертвых и жизни будущаго века. Аминь! — закончил он. Мяцкай уже не шевелился, теперь он лежал, побледневший и сдувшийся, словно пузырь, и только лишь тяжело и хрипло дышал. Глаза его снова ожили и стали напоминать человеческие. Они загнанно смотрели на окружающих.
— Крещается раб Божий Игнат Во Имя Отца. Аминь. И Сына. Аминь. И Святаго Духа. Аминь, — и окропил мяцкая святой водой. Того выгнуло дугой, а черная пыль, которой стала покрывавшая его кожу порча, разлетелась по сторонам.
— Крещается раб Божий Игнат Во Имя Отца. Аминь. И Сына. Аминь. И Святаго Духа. Аминь, — повторил священник, и темная кожа начала слезать с парня, обнажая под ним смуглое юношеское тело.
— Крещается раб Божий Игнат Во Имя Отца. Аминь. И Сына. Аминь. И Святаго Духа. Аминь!
Таинство крещение окончилось и перед мужиками в центре круга из порчи, грязи и крови лежал страшно израненный, молодой цыганенок.
Глава 8
— Что это такое, Архип, во имя Господа? Что за чудище? — спросил кто-то из охотников, крестясь. — И как оно стало… стало мальчишкой?
— Мяцкай это, Даниил. Татары, те что за Поясом живут, говорят что такое получается, ежели человек не принявший Господа и при том не очень добрый чего-то истово желает, да так что ни перед чем не остановится, он может стать Мяцкаем. Или Убыром. Для этого человек должен повстречать злобного духа. Лучше всего, если это будет дух черного колдуна, но сойдет любой, главное, чтоб злобный был сверх меры, да сильный. И человек этот должен быть достаточно глуп, чтобы заключить с ним сделку. Человек отдает колдуну свое тело, а тот в обмен, исполняет его желание, — Архип наклонился над мальчишкой и аккуратно отодвинул его левую руку в сторону. Там, чуть жиже подмышечной впадинs на уровне сердца он увидел глубокую, размером с кулак, застарелую дыру. — Через вот эту дыру дух забирается внутрь и начинает жрать человечье сердце. А как до последнего кусочка съест, превращает доверившегося ему глупца в это… — он неопределенно кивнул головой, имея в виду того, чем совсем не давно был юноша. — Чудовище, не способное погибнуть ни от стали, ни от свинца. Да и огня с водой не боящееся. Татарва верит, что его изнать только мулла может, да еще не простой, а знающий особый ритуал. У нас тут магометан не то, чтобы богато, но,
