за Эви. Что скажешь?
Я смотрю ей прямо в лицо. Это что, шутка? Какой-то розыгрыш?
– Ты же вроде хотела, чтобы Эви тоже уехала?
– Вы вдвоем с Эви, да. Но если ты остаешься, то я буду няней.
– Но почему? – срываюсь я. – Ты хочешь ей навредить? Да?
– Нет! Господи, Джоанн! Не надо так драматизировать. Просто хочу потусоваться со своей сестренкой, вот и все. Я не причиню Эви вреда. Я люблю Эви.
– Любишь?
– Да.
– Ты покажешь Ричарду это фото?
– Только если не позволишь мне сидеть с Эви.
– Это безумие. Он никогда этому не поверит!
– Разве? – Она наклоняет голову и пристально смотрит на меня. – Может, мне и было всего двенадцать, когда умерла мама, но я до сих пор помню бурные сцены ревности, которые он ей устраивал. И, судя по твоему лицу, ты прекрасно понимаешь, о чем я. Так что спрошу еще раз. Ты точно уверена, что он не поверит?
Сердце дико колотится у меня в груди. Я пылаю от возмущения. Это не может сойти ей с рук! Но, с другой стороны, насчет Ричарда она права. У него бывают припадки ревности, а учитывая то, какие сейчас между нами отношения…
Я прикусываю костяшку большого пальца. Вот бы еще хоть раз взглянуть на фото, поискать очевидные ошибки, которые иногда делают звезды «Инстаграма»[2], злоупотребляя «Фотошопом»: например, когда пытаются сузить талию, а в итоге море на фоне выглядит так, будто сейчас начнется цунами.
Проблема в том, что даже если он не поверит, то задумается. И совершенно точно уволит Саймона, просто чтобы не рисковать. А тот сейчас ухаживает за отцом, ему нужна эта работа.
– Отлично! – говорит Хлоя. – Я так понимаю, мы договорились.
– Это просто… гнусно.
– Ну, не перебарщивай. Это взаимовыгодное соглашение, вот и все.
Я едва могу стоять. Ноги превратились в столбики из желе. Мне нужно подумать. Я должна найти выход из этой бредовой ситуации. Разворачиваюсь, чтобы уйти.
– Подожди-ка секундочку.
Господи, что еще? Я снова поворачиваюсь. Она подбирает с пола свою помятую одежду и бросает мне в корзину.
– Это чтобы ты не зря поднималась сюда. – Хлоя садится за туалетный столик и начинает расчесывать волосы. – Кстати, я видела тебя сегодня у магазина. Что на ужин?
У меня от этого всего голова идет кругом. Я смотрю на нее в зеркале. Она приподнимает бровь, как будто это совершенно уместный вопрос.
– Эм… – почесываю лоб. – Я сделаю киш.
– Киш?
– Да, как любит твой отец, с фетой и бататом.
– Хорошо.
Когда я подхожу к двери, она произносит:
– Не говори папе.
– Что не говорить? – спрашиваю я, держась за дверную ручку. Мне столько всего нужно не говорить папе, что я уже запуталась.
– Про мою детскую фотографию.
– А ему не все равно?
Она злобно на меня щурится.
– Он не любит говорить о прошлом, разве не понятно?
– Но это просто детская фотография.
– Господи! Джоанн! Ты где вообще витаешь? Он все еще скучает по нашей семье, скучает по маме! Неужели ты не понимаешь? Он до сих пор ее любит!
Глава 18
Я все еще не могу прийти в себя и осмыслить все те кошмарные вещи, которые наговорила мне Хлоя. Включая то, что Ричард до сих пор влюблен в Диану. Это правда? У меня никогда не создавалось такого впечатления. И у меня никак не выходит из головы эта фотография с Саймоном. Почему Хлоя это сделала? Она психопатка, вот почему. А Ричард может в это поверить? Я пытаюсь представить его реакцию, если она ему покажет, и, честно, не могу предсказать, что он подумает. И откуда эта навязчивая идея быть няней Эви? Мы сказали ей, что она может оставаться сколько хочет, хотя теперь я содрогаюсь от одной этой мысли. Не могу поверить, что она собирается выжить меня. Безусловно, смысл в ее рассуждениях есть. Соглашусь ли я весь остаток жизни провести рядом с ней? Если только в гораздо более просторном доме. С пристройками и несколькими акрами земли между ними, чтобы вообще на глаза друг другу не попадаться.
А потом я слышу, как к дому подъезжает машина. Совсем забыла про курьера. Внезапно я понимаю, что лучше было попросить его встретиться у ворот, но теперь уже поздно.
Я спешу к двери, прежде чем он успевает нажать на звонок. Отдаю водителю коробку, и он неторопливо протягивает мне квитанцию на подпись. Беру у него ручку и в этот момент замечаю Саймона, который собирает граблями листья у забора.
– Добрый день! – весело кричит он.
И хотя он не имеет никакого отношения к фотографии, да и сам снимок – подделка, я все равно чувствую укол стыда. Я поднимаю руку в легком приветствии. Наконец водитель возвращается в свой фургон и уезжает.
Я быстро закрываю за ним дверь.
Остаток дня провожу в детской, практически приклеенная к Эви. Я слышу, как Хлоя ходит вверх и вниз по лестнице, открывает и закрывает двери. Кажется, сейчас она на кухне. И мне жутко интересно, чем она там занимается. Делает себе перекус? Я точно знаю, что она обедала. Поняла это по неаккуратно завернутому куску ветчины в холодильнике плюс по демонстративно брошенным на столе грязной тарелке и стакану.
В пять часов я спускаюсь вниз, чтобы подготовить ингредиенты для киша. Первое, что я замечаю, – это рассыпанную шоколадную стружку на столешнице. Я все вытираю, потом открываю холодильник, чтобы взять яйца, но их там нет. Переставляю продукты с места на место – вдруг я их куда-то задвинула.
Яиц нет.
– Эви проснулась. – Я вздрагиваю и поворачиваюсь. Хлоя лезет за стаканом в верхний шкафчик. – Ты слышишь?
Она включает кран. Я вся сжимаюсь. Смотрю на видеоняню. Эви действительно не спит.
– Она плачет?
– Нет. Просто проснулась.
– Ладно. – Думаю, лучшая стратегия – это вести себя нормально до тех пор, пока я не решу, что делать с этим дурацким фото. Вытираю руки полотенцем. – Кстати, я сегодня купила яиц. Не в курсе, куда они делись?
Она делает два или три глотка воды, потом вытирает рот тыльной стороной ладони.
– Мне захотелось есть. Я сделала омлет.
– Когда?
– Час назад.
– Ты издеваешься?
– Нет, а что такого?!
– Ты все шесть использовала?
Хлоя облокачивается на край раковины.
– Я же сказала, мне хотелось есть.
Я на секунду прикрываю глаза.
– Могла бы попросить. Я бы приготовила тебе что-нибудь другое.
– Ты сказала, я могу брать что захочу.
– Я знаю, но… Мне нужны были яйца, чтобы приготовить киш на ужин.
Распахиваю дверцу холодильника и шумно выдвигаю ящики в поисках того, что можно поесть вечером.
– Ну, извини. Кажется, я все еще не телепат. Мой косяк.
Я хочу сказать что-нибудь в ответ, что-нибудь язвительное, но меня прерывает голос Ричарда в коридоре.
– Привет! Как мои девочки сегодня?
– Неважно, – бросаю я.
Ричард кажется более напряженным, чем обычно, а может, это просто общая атмосфера. Я ставлю на стол подогретую запеканку с курицей. Ричард наверняка не поймет, что я делала весь день, раз не смогла даже приготовить вкусный домашний ужин.
– Чем вы тут вдвоем занимались? – спрашивает он.
– Да особо ничем, я ездила за покупками.
– А я каталась на велосипеде, – говорит Хлоя.
– Прекрасно, – говорит он. – По поселку?
– Да, Джоанн дома не было, и мне стало скучно одной.
Ричард вскидывает бровь и смотрит на меня.
– Нужно было съездить по делам.
– По делам?
– Да, по делам. Магазины и всякое такое.
– Джоанн ездила в совет, чтобы обсудить что-то насчет дома, – вставляет Хлоя.
– Да? Что именно?
Я нервно приглаживаю волосы.
– Да так, ничего особенного, просто общие вопросы по поводу перепланировки, которые мы хотели подать на утверждение.
– Как интересно! Я и не знал, что ты взялась за это! – Он с довольным видом откидывается на стуле. – А какая это часть дома?
– Да, – вклинивается Хлоя, – какая?
– Пристройка к кухне. С северной стеной, выходящей в патио.
– Но почему ты не сказала мне? – спрашивает Ричард. На его лице читается удивление, смешанное с энтузиазмом.
Хлоя закидывает руки за спинку стула и ухмыляется.
– Да, Джоанн, почему ты не сказала нам про запланированную встречу в совете?
Она знает. Я чувствую, как у меня начинают краснеть щеки. Наверное, я сейчас цвета свеклы. Ричард хмуро смотрит на Хлою, и ее ухмылка преображается в милую улыбку.
– И ты взяла
