к тому времени грандиозный массив сведений разного рода о коррупции среди всех слоев управленцев – сверху донизу, – Петр обнародовал закон, который, по его мнению, должен был показать, что пришло время коррупцию искоренять безжалостно и бескомпромиссно.
Мы, Петр Первый, царь и самодержец всероссийский, и прочая, и прочая, и прочая, объявляем сим нашим указом:
1. Понеже многие лихоимства умножились, между которыми и подряды вымышлены и прочие тому подобные дела, которые уже наружу вышли, о чем многие, якобы оправдывая себя, говорят, что сие не заказано было, не рассуждая того, что все то, что вред и убыток государству приключити может, суть преступления.
2. И дабы впредь плутам, которые ни во что иное тщатся, точию мины под всякое добро делать и ненасытность свою наполнить, невозможно было никакой отговорки сыскать, того ради запрещается всем чинам, которые у дел приставлены, великих малых, духовных, военных, гражданских, политических, купецких, художественных и прочих, какое звание оные не имеют, дабы не дерзали никаких посулов, казенных и с народа собираемых денег брать торгом, подрядом и прочими вымыслы, каковых б звания оные и манера не были, ни своим, ни посторонним лицам, кроме жалования, також от дел, по чему определению или впредь определится, или партикулярно позволится за нашею рукою, или всего Сената подпискою.
3. А кто дерзнет сие учинить, тот весьма жестоко на теле наказан, всего имения лишен, шельмован и из числа добрых людей извержен, как и смертию казнен будет.
4. То же следовать будет и тем, которые ему в том служили и через кого делано, и кто ведали, а не известили, хотя подвластные или собственные его люди, не выкручивался тем, что от страха ради сильных лиц, или что его служитель.
5. И дабы неведением никто не отговаривался, велеть всем, у дел будучим, к сему указу приложить руку, и впредь кто к которому делу приставлен будет, прикладывать, а в народ везде прибить печатные листы.
Петр
В Санкт-Питербурхе, декабря в 23 д. 1714.
По свидетельству Плейера, царь был настолько взвинчен, что традиционные и часто удачные попытки Екатерины вступиться за провинившихся вызывали на этот раз яростную реакцию Петра. Когда она заговорила о Меншикове, Петр дважды ее ударил и обвинил в сговоре с бывшим любовником. Он предложил ей пройти с ним в застенок и послушать признания обвиняемых.
И это было понятно. По сведениям того же Плейера, украденные разными способами суммы были сопоставимы с военным бюджетом. По ходу расследования они выросли до двух миллионов рублей. И это не было пределом.
Можно было бы усомниться в добытых австрийцем данных, но они находят подтверждение в других источниках.
Когда были подведены предварительные итоги следствия по делу братьев Соловьевых, о которых речь впереди, то штраф, который был на них наложен, составил 709 620 рублей. А стоимость конфискованного у них имущества составила еще 407 447 рублей.
То есть под покровительством Меншикова и при его прямом участии братья Соловьевы, которые в конце XVII века были неимущими простолюдинами, обогатились на 1 117 067 рублей[54], в то время как военный бюджет, скажем, 1710 года составил три с небольшим миллиона[55].
Притом что суммами, которыми исчислялось награбленное состояние Соловьевых, «повреждение государственного интереса» отнюдь не исчерпывалось.
Это был всего лишь наиболее выразительный и расследованный образец казнокрадства.
Нервозное состояние Петра и сомнения в результативности выбранных методов борьбы с «похищением государственного интереса» и против посягательств на его персону и власть выдает противоречивость в законотворчестве.
Еще в октябре 1713 года Петр издал весьма рискованный указ о том, что каждый, кто «ведает повредителей интересов государственных», может и должен без опасения обращаться непосредственно к царю. Причем призыв был обращен ко «всякого чина людям» – вплоть до крестьян.
Притом что доносы по любым поводам всячески поощрялись, масштаб обращений к государю оказался, очевидно, слишком велик. И в январе 1715 года вышел указ, регламентирующий обращения к царю. Теперь непосредственно к нему можно было обращаться только в трех случаях:
1. О каком злом умысле против персоны Его Величества или измены;
2. О возмущении или бунте;
3. О похищении казны.
Первые два пункта, как мы увидим, делались всё актуальнее.
И во время следствия по «делу» царевича Алексея (за полгода до его убийства), 19 января 1718 года, третий пункт был отброшен, и в личном ведении Петра остались два первых пункта…
Это был особый момент. Петр стал понимать, какую широкую опору имеет Алексей в среде государственной и военной элиты.
Через две недели после указа 19 января, в ночь с 7 на 8 февраля, в Петербурге Меншиков по срочному приказу находившегося в Москве царя снова арестовал прощенного Александра Кикина и популярнейшего генерала – князя Василия Владимировича Долгорукого…
4
Но это было позже. А пока (во второй половине 1713-го и в 1714 году) разворачивалось удивительное по своему ходу и результатам «дело» братьев Соловьевых. А по существу – «дело» светлейшего князя Александра Даниловича Меншикова, которое грозило скверно для него закончиться.
Этот сюжет был подробно и глубоко исследован Д. О. Серовым, и нет надобности пересказывать его текст. Имеет смысл привести обширную, но полную значения цитату.
Братья Дмитрий и Осип Соловьевы были доверенными людьми князя Александра Даниловича. Он их, соответственно, продвигал на нужные ему посты.
В 1710 году Дмитрий Соловьев был назначен обер-комиссаром в Архангельск.
Далее цитируем Серова:
Архангельское назначение Д. А. Соловьева имело еще один аспект. Основным пунктом реализации вывозимых из России пшеницы, ржи, льна, смолы, пеньки являлся Амстердам. Таким образом, в 1710 году сложилась уникальная в истории отечественной номенклатуры ситуация: один брат распоряжался закупкой экспортных товаров, другой – их продажей в Западной Европе. Для предприимчивых и авантюристичных Соловьевых пробил их час.
Трудно с точностью определить, когда начала действовать организованная братьями-комиссарами международная преступная группа; располагая широкими должностными полномочиями, имея в своем распоряжении значительные суммы казенных капиталов, Дмитрий и Осип Алексеевичи развернули невиданную по масштабам контрабандную торговлю запрещенными к частному вывозу товарами – в первую очередь хлебом.
Действуя через подставных лиц, Д. А. Соловьев закупал в Архангельске параллельно казне зерно, которое затем, минуя таможню, отгружалось в Амстердам. Далее в дело вступал Осип Алексеевич; прибыль братья помещали в голландские и английские банки.
Тайная скупка крупных партий «заповедных» товаров, разумеется, требовала внушительных расходов. Почти не располагая пока собственным капиталом, братья запустили в оборот имеющиеся у них государственные средства.
С великим трудом собранные в разоренной стране казенные деньги хлынули на обеспечение контрабандных операций Соловьевых; деньги, выбитые на кровавых «правежах» с посадских людей Твери и Чухломы,
