царственных мучеников. Не думаю, что это случайность. «Коронация» — отнюдь не лучший роман автора — сразу получила престижного тогда «Антибукера». Как тут не вспомнить недавний скандал с присуждением «Русского Букера 2010» Елене Колядиной за роман «Цветочный крест». Да, посредственный, да спорный, да местами безграмотный. Но — резко антицерковный. Возможно, дело именно в этом…
Другой роман Акунина, примыкающий к циклу о Фандорине, «Алтын-толобас», появляется незадолго до одиозного «Кода да Винчи» Дэна Брауна. Обе книги, в общем-то, об одном: поиске рукописи, опровергающей евангельскую версию жизни Христа. У Акунина это «Евангелие от Иуды», одно чтение которой, якобы, способно превратить благочестивого христианина в ярого атеиста. Антиклерикальные настроения Акунина очевидны еще с цикла о монахине Пелагии. Но крайне интересно, что через несколько лет мировую сенсацию произвело якобы подлинное «Евангелие от Иуды», таинственно найденное, опровергающее… и так далее. Правда, сенсация быстро сдулась, но на то и спин-технологии, чтобы применять их упорно и методично.
Однако довольно о мрачном. Несмотря на все эти печальные явления, историческая беллетристика в России явно на подъеме. Как образно выразился об ее перспективах Юрий Гаврюченков:
— Если растение не держать в темноте и не топтать, а поливать и удобрять, то оно расцветёт, а некоторые цветы принесут плоды, возможно даже сладкие.
Марш «попаданцев», или Ностальгия по альтернативе
В отечественной фантастике — время альтернативной истории. Странная фраза получилась… Ведь «времен» этих может быть бессчетное количество. Жанр такой: альтернативная история (АИ) — фантастика, посвящённая изображению реальности, какой она могла бы стать, пойди история по другому пути.
Жанр весьма почтенный — родоначальником его считается римский историк Тит Ливий, описавший возможную картину противостояния Рима и империи Александра Македонского, в том случае, если бы тот не умер в 33 года. Да и в дальнейшем к АИ прибегало немало прославленных мастеров, и отнюдь не только фантастов. Но сейчас у нас бум лишь одного подвида этого жанра, а именно, историй о «попаданцах».
Словечко родилось в литературных сегментах Интернета и обозначает героя или группу персонажей, попавших (как правило, не по своей воле) в некий континуум, отличный от их среды обитания. Это может быть прошлое, будущее, иная планета, мир параллельный или перпендикулярный и так далее. Собственно говоря, это тоже полноценный поджанр фантастики, но в рамках АИ он образует отдельную группу произведений — о «попадацах» в прошлое. В нашем случае, это, как правило, угодившие в прошлое современные люди. То есть, речь не идет о схемах, при которых изменение истории обусловлено каким-нибудь отличием от нашего мира — как у Василия Аксенова Крым остается белогвардейским именно потому, что в романе он остров. В рассматриваемой тут литературе все изменения случаются в результате деятельности «попаданцев».
Одним из первых в литературе этот ход применил Марк Твен. Но он был гением — пусть мрачным и недобрым, и в своем романе «Янки из Коннектикута при дворе короля Артура» прием попаданчества понадобился ему, чтобы выразить некоторые свои мысли по истории, социологии и политики. Для чего плодят попаданцев нынешние российские авторы, разобраться гораздо сложнее. Как и понять, почему именно сейчас АИ вытесняет с книжных прилавков, а также из сердец читателей и вконец выродившееся героическое фэнтези, и недавно еще сверхпопулярные вампирские саги.
Для того чтобы прояснить феномен, стоит набросать стандартную фабулу нынешней АИ. Неким путем — научным, магическим или не разбери-поймешь каким, главный герой (герои) попадают в один из ключевых для России исторических периодов. Особой популярностью пользуются времена Ивана Грозного, XVII век до Петра, Петровское время и — очень-очень — 30-е годы XX века, а также канун Великой Отечественной. Обладая знаниями и умениями современного человека (априори признающимися автором неизмеримо превосходящими знания местных жителей), «попаданец» начинает интенсивную деятельность, в результате чего ситуация меняется в благоприятную для Отечества сторону. Ну, например, петровский флот оснащается броненосцами, в дебрях Сибири возникает могущественное государство, дружественное России, советские войска наносят 22 июня мощный упреждающий удар по вермахту и так далее. При этом, конечно, меняется и последующая история, но автор АИ, как правило, оставляет это обстоятельство за страницами своего произведения.
Тут есть множество забавных нюансов. Например, та легкость, с которой герой разбирается в совершенно незнакомой ему жизни, интегрируется в тамошнее общество, буквально ногой открывает двери сильных мира того, а те внимательно прислушиваются е его рекомендациям и тщательно их выполняют. По поводу последнего очень хочется рекомендовать авторам таких книг перечитать у Джона Карра сцену из романа «Дьявол в бархате», где попавший в тело лорда XVII века историк из века XX пытается отговорить английского короля Карла II от некоторых неверных шагов. Замечу, что писатель сделал своего героя специалистом именно по этому периоду, он буквально пропитан той эпохой, её культурой, бытом и языком, знает мельчайшие её детали.
Чтобы проверить его «пророческие» способности, король спрашивает, где он будет в этот же день через неделю, но профессор истории, прочитавший в своем времени груды специальной литературы и источников, такой мелочи не знает. Тогда король задает другой вопрос:
«— Сейчас вторая неделя июня. Скажите, где я буду находиться в те же число и месяц, скажем, в 1685 году?..
Карл не мог видеть, как побледнело лицо его собеседника. Ибо на его вопрос был лишь один правдивый ответ.
— Сир, — был бы вынужден сказать Фентон, — к этой дате в 1685 году вас уже не будет в живых более четырех месяцев.
Он открыл пересохший рот, но не мог говорить, не мог нанести королю этот удар…
— Сир, — решительно ответил Фентон, — я не могу этого сказать».
Джон Диксон Карр прекрасно знал историю и, конечно, такой разговор «попаданца» с ключевой фигурой эпохи гораздо более убедителен, чем, скажем, Сталин, доверчиво выслушивающий бредни какого-то безумца. Но оставим это на совести авторов. Отпустим им и «картонность» героев, скверную мотивацию их действий, даже многочисленные исторические ляпы. В конце концов, авторы этой АИ и не собирались писать нечто серьезное. Их цель — развлечь себя и читателя. Но для того, чтобы понять смысл этого развлечения, следует вспомнить еще один сетевой термин, пришедший к нам из англоязычного интернета — «мэрисьюшность».
Мэри Сью — героиня произведений некоей сетевой писательницы, сногсшибательная блондинка, наделенная множеством сверхспособностей. Термином «мэрисьюшность» определяют стремление авторов вставить в текст произведения «идеального себя». Так вот, в образе попаданцев «мэрисюшность» очень даже заметна. Что неудивительно: авторы такого рода литературы, в обычной жизни часто принадлежат к почтенной корпорации «офисного планктона», то есть, жизнь их вовсе не богата событиями и яркими впечатлениями. А таковых хочется.
