жабэ». Очень интересно. И тоже в конце: «Вы просто обязаны обратиться в агентство “Корнос э Каскос”, которое находится по адресу Куо Валенсу, пятнадцать, к частному детективу Оскару Бандерасу». Совет разумный. Кто бы его ни давал, свет разумный. Что у нас еще? «Вышел месяц из тумана, вынул ножик из кармана, буду резать, буду бить — пока вы не обратитесь в агентство “Корнос э Каскос”, которое находится по адресу Куо Валенсу, пятнадцать, к частному детективу Оскару Бандерасу». Удивительно точные послания. Вот и четвертое, смотрите-ка, четвертое письмо. Что здесь у нас? Да, «я из лесу вышел, зашел и вернулся, ходил бы по кругу, как старая лошадь — когда бы меня не надоумили обратиться в агентство “Корнос э Каскос”, которое находится по адресу Куо Валенсу, пятнадцать, к частному детективу Оскару Бандерасу». Я тоже так думаю.
К пруду... Командовать парадом... Да-да, апельсины... Бочки... Всё верно, ровно четыре письма... (не отрываясь от чтения, к Ломбо). Александр Иванович, так сколько, говорите, будет пять тысяч семьсот двадцать три умножить на две тысячи восемьсот девятнадцать?
ЛОМБО (механически).
Шестнадцать миллионов сто тридцать три тысячи сто тридцать семь... (Вскакивает). Как вы меня назвали?!
ОСКАР (не поднимая головы).
Когда-то, в другой жизни, я уже говорил вам, что вы произошли не от обезьяны, как все люди, а от жвачного животного. Например, коровы. Медленно соображаете. (Достает из ящика стола «командорскую» фуражку, ту самую, которая была при нем в Прологе, водружает на голову).
Ломбо обессиленно опускается в кресло.
ЛОМБО (шепотом).
Бендер.
ОСКАР.
Он самый. Остап Бендер.
Надеюсь, что с этого момента зрителям станет понятно, почему в тексте, то тут, то там появляются (и будут появляться) цитаты из «Двенадцати стульев» и «Золотого теленка».
(С любезной улыбкой). Но вы можете называть меня по-прежнему — Оскар Бандерас, если вам так удобнее. Частный детектив Оскар Бандерас, к вашим услугам. Да, это я. Здравствуйте, гражданин Корейко. Здравствуйте, Александр Иванович. Не могу сказать, что очень рад вас видеть. Не очень. Но — рад.
ЛОМБО (обреченно).
Я должен был обратить внимание на название вашей конторы. «Корнос э Каскос»! Это же...
ОСКАР.
... «Рога и копыта». В переводе с португальского. Совершенно верно. Насколько загадочнее и, я бы сказал, экзотичнее это звучит на португальском языке, правда? Я тут подумал: у меня была прекрасная контора в Черноморске, успешно справлявшаяся с делами. Например, с расследованием ваших мошеннических подвигов. Почему бы не возродить ее здесь, в городе моей хрустальной мечты? И я просто перевел название черноморской конторы и назвал так контору новую. Детективное агентство. Собственно говоря, вы ведь сделали то же самое — перевели свою фамилию на португальский. А до того — на немецкий, на итальянский, на французский. И точно так же — название Черноморск. Ей-богу, это так банально! С фантазией у вас, гражданин Корейко, тоже слабовато.
ЛОМБО (ворчливо).
Кто бы говорил. Много ли фантазии потребовалось, чтобы из Остапа Бендера стать Оскаром Бандерасом?
ОСКАР.
Ваша правда, не буду спорить. Тем не менее, без подсказки (протирает рукавом козырек фуражки) вы догадаться не смогли.
ЛОМБО (раздраженно).
Потому что меня сбили с толку ваши дурацкие письма!
ОСКАР (смеется).
Дважды упасть в одну и ту же яму — это про вас, Александр Иванович. Но, поверьте, у меня были веские причины действовать именно так. Вот скажите, гражданин Корейко, если бы я надел полицейскую фуражку (меняет командорскую фуражку на синюю фуражку полицейского) и пришел к вам домой, на Куо де Сан Педро, кажется? (Смотрит в записи). Да, на Куо де Сан Педро, дом шестнадцать, вход со двора, квартира пятнадцать. Так вот, пришел бы я к вам в таком вот виде (встает из-за стола, подходит к Ломбо), и что? Стали бы вы со мной говорить, сеньор Ломбо?
Ломбо фыркает.
ЛОМБО (сердито).
Вы похожи на полицейского, как я — на митрополита Евлогия.
ОСКАР (с искренним огорчением).
Даже в этой фуражке?
ЛОМБО.
Особенно в этой фуражке. Господи, ну что за вечный маскарад, что за любовь к карнавалу?! Вы же уже немолоды, откуда эта вечная тяга к мальчишеству?!
ОСКАР (с улыбкой напевает, прищелкивая пальцами).
«Я в Рио-де-Жанейро приехал на карнавал, прекраснее столицы я в мире не видал, прекраснее столицы я в мире не видал...»
ЛОМБО (вскакивает, возмущенно).
Прекратите, наконец! Вы хотели меня видеть только для того, чтобы осыпать дурацкими шутками? В таком случае, я, пожалуй, пойду.
ОСКАР (безмятежно).
Идите. Дверь не заперта, я вас не собираюсь задерживать. Путь свободен, сеньор Ломбо.
Ломбо колеблется. Помедлив немного, снова садится. Виду него, как у бизнесмена, которого вот-вот объявят банкротом.
(Кивает). Конечно. Я так и думал. Говорите, маскарад? Карнавал? А жизнь — она ведь и есть карнавал. Особенно по ночам. Мрачный, темный карнавал, в котором мы с вами пляшем вслед за остальными. Пляшем — и не можем ни остановиться, ни вырваться из хоровода. Потому что это хоровод судьбы. Вы верите в судьбу, Александр Иванович? Верите ли вы в неизбежность предначертанного? Я верю.
Песня о темном карнавале
Гуляет непутевая судьба
От двери к двери и от дома к дому.
Кого-то избавляет от горба,
Кому-то дарит странную истому.
За нею вьются призраки гурьбой,
Качаются рессорные кареты.
Опутаные темной ворожбой,
Теряются подростки и поэты.
Над улицей спирали темноты
Вращаются колесами Фортуны.
Уходят музыканты, а шуты
Грохочут в бубны, обрывают струны.
Клубятся облаками над и под
Бессвязные, бессмысленные речи.
И увлекает этот хоровод,
Разлуки предвещая — и невстречи.
А на рассвете гаснут фонари,
И звуки растворяются в тумане,
И в блеске неестественной зари
Куда-то исчезают горожане.
И плавают обрывки чьих-то снов,
Остатки снов, причудливо игравших...
А по дороге ходит Крысолов,
Разыскивая спящих и отставших.
ЛОМБО (с досадой).
Что за чушь, господи... Фуражки, маски, карнавалы. При чем тут Крысолов? Какие призраки? Что за сны?
Оскар небрежно бросает фуражку на стол.
ОСКАР.
И черт с ней, с фуражкой, в конце концов. Крысолов. Что же, что Крысолов? Возможно, Крысолов — это я. Сны — мои сны. Но — и ваши тоже, вы ведь видите сны, Александр Иванович.
