Ознакомительная версия. Доступно 17 страниц из 82
ряд деяний, приписываемых немецким властям на оккупированных землях, влечет за собой уголовную ответственность и требует судебного наказания, прочно укоренился к 1942 г. в кругах союзников. Вместе с тем речь шла по-прежнему исключительно об обвинениях в обычных преступлениях против законов войны, и предполагалось, что компетенция в таких делах принадлежит органам, действующим в пределах национальной юрисдикции отдельных государств. Вместе с тем было очевидно, что главари нацистской Германии в эту «простую» правовую схему не укладываются.
Первоначально Великобритания и США склонялись к внесудебному решению этого вопроса. Черчилль и Рузвельт предлагали составить список 50 или 100 лиц, чья ответственность за руководство или санкционирование преступлений общепризнана и установлена самим фактом занимаемых ими постов и коих офицер в ранге генерала после удостоверения их личности распорядится расстрелять в течение часа[205].
Для Сталина такой подход был неприемлем как с политической, так и с личной точки зрения. Для него мало было ликвидировать врага физически. Необходимо было уничтожить его политически и морально, покрыть его имя несмываемым позором перед всем миром и на все времена.
Чудовищные преступления германского нацизма были реальными и для всех, особенно в СССР, очевидными. Сталин понимал, что ненависть советских людей к немецко-фашистским захватчикам была беспредельной. Суды над нацистами и их пособниками проходили на освобожденной территории и порой заканчивались публичными казнями[206].
Не только для Советской власти, но в первую очередь для советских граждан было важно разоблачить, покарать и проклясть главных военных преступников на глазах у мирового сообщества, показать ему, какое чудовище удалось победить и какие тяжелые раны получила советская страна в этой смертельной битве.
Как часто бывает, дело заключалось не только во внутренней повестке дня, но и в международной. Предстояло решить вопрос, на кого будет возложена ответственность за эту мировую катастрофу. Обвинить в развязывании Второй мировой войны исключительно Гитлера и его окружение Сталин намеревался с помощью международного права и Международного военного трибунала.
У Советского Союза имелись веские причины для проведения следствия, суда и наказания:
– во‑первых, страна была самой пострадавшей;
– во‑вторых, надо было показать, что и у кого мы выиграли;
– в‑третьих, заслуженное наказание главарей нацистов, их смерть должны были принести некое удовлетворение советскому обществу;
– в‑четвертых, у СССР имелся колоссальный опыт проведения показательных процессов и их освещения, подачи для населения.
Вместе с тем сказывалось разное понимание права. Западные правоведы и политические деятели верили в универсальные принципы права, применимые ко всем без исключения преступникам, в том числе и к военным, в реальную независимость суда, а потому, скорее всего, опасались, что на судебном процессе начнут выпадать «скелеты из шкафа» в виде потакания милитаризации Германии, Мюнхенского соглашения, неоказания помощи Польше, чрезмерно жестоких бомбардировок германских городов, не говоря уже о Хиросиме и Нагасаки. Опасались, видимо, и того, что подсудимые могут взять на вооружение тезис: «А судьи кто?». Западные руководители помнили негативный опыт Первой мировой войны, когда победители не смогли найти необходимую юридическую основу для суда над германскими лидерами.
Для советского руководства право всегда было лишь средством (инструментом) достижения его политических целей и массовой суггестии населения. Имея за плечами богатый опыт проведения показательных процессов, Сталин знал, как не допускать обсуждения щекотливых вопросов, и не обращал внимания на такие глупости. Тем более что союзники в течение всей войны не допускали публичных дебатов о репрессиях сталинского режима, массовых депортациях населения с присоединенных к СССР в 1939–1940 гг. территорий, которые могли нанести ущерб союзническим отношениям[207].
Еще 14 октября 1942 г. Народный комиссариат иностранных дел опубликовал заявление, в котором говорилось: «Советское правительство считает необходимым безотлагательное предание суду специального международного трибунала и наказание по всей строгости уголовного закона любого из главарей фашистской Германии, оказавшихся уже в процессе войны в руках властей государств, борющихся против гитлеровской Германии»[208]. Напомним, что Указом Президиума Верховного Совета СССР от 2 ноября 1942 г. была образована Чрезвычайная Государственная Комиссия по установлению и расследованию злодеяний немецко-фашистских захватчиков и их сообщников, которая собрала огромный материал о злодеяниях нацистов[209]. Так что Сталин был хорошо оснащен для проведения такого процесса и методично продолжал настаивать на его осуществлении.
Первым идею Международного военного трибунала поддержал Рузвельт. Будучи юристом, он следовал одному из главных принципов уголовного права – неотвратимости наказания. Во всяком случае, коллеги постоянно ему об этом напоминали, настаивали на суде и семьи погибших.
Кроме того, в Америке имелось влиятельное еврейское лобби, требующее возмездия за Холокост. Рузвельт согласился судить гитлеровских главарей, но в то же время заявил, что «процедура суда не должна быть слишком юридической» и «при всех условиях на суд не должны быть допущены корреспонденты и фотографы»[210]. Черчилль держался до последнего, но в итоге под давлением союзников, общества, а также в связи с появлением новой информации все же был вынужден согласиться.
В ходе учредительной Конференции в Сан-Франциско по созданию Организации Объединенных Наций 3 мая 1945 г. состоялось совещание министров иностранных дел СССР, США и Великобритании, на котором американский представитель – член Верховного суда США С. Розенман – вручил советской и английской делегациям проект соглашения о создании Международного военного трибунала.
С 26 июня по 8 августа 1945 г. в Лондоне прошла конференция представителей СССР, США, Великобритании и Франции, выработавшая Соглашение и Устав Международного военного трибунала. Советскую делегацию возглавлял заместитель председателя Верховного Суда СССР Иона Тимофеевич Никитченко[211].
Значительное влияние на подготовку устава оказали уже имеющиеся советские исследования на эту тему. Так, член советской делегации на Лондонской конференции А. Н. Трайнин издал монографию «Уголовная ответственность гитлеровцев»[212]. Как мы отмечали, идея «преступления против мира» как наказуемого преступного деяния уже существовала среди правоведов, но Трайнин дал этой концепции четкую и окончательную формулировку, которая послужила основой для Устава Международного военного трибунала.
Книга Трайнина была переведена на английский, французский и немецкий языки и вскоре стала популярна в юридических и политических кругах Запада. В итоге четыре державы (США, Великобритания, Франция и СССР) приняли позицию А. Н. Трайнина и суть его определения «преступлений против мира»: они перечислили «военные преступления» и «преступления против человечности» как отдельные, хотя и взаимосвязанные обвинения.
По инициативе советской делегации решили готовить не один документ, а два – собственно соглашение о создании МВТ и его Устав.
Нелегко было совместить разные правовые и тем более процессуальные системы государств-победителей. Острые дебаты разгорелись по вопросу о преступном характере агрессивной войны. Наибольшие сложности возникли при разработке определения понятия «международное преступление».
Кроме прочего представители Великобритании и США при поддержке французской
Ознакомительная версия. Доступно 17 страниц из 82
