Ознакомительная версия. Доступно 8 страниц из 38
что ряд премьер малочислены по составу участников, то можно с уверенностью сказать, что большинство театров использовало весь свой потенциал едва ли не наполовину.
В сюжете театрального сезона сказалась и ситуация с очередными режиссерами. Если еще недавно главным режиссерам удавалось выпускать по два-три спектакля в сезон (не без помощи штатных режиссеров, «разминавших» спектакли для этого, говоря откровенно, и бывших нужными главным), то многие из них оттого ли, что устали, перетрудившись на работе вне своего театра, или по какой другой причине, но больше одного спектакля в сезон выпускать не успевали. Вот тут-то и сказалось то обстоятельство, что ликвидировать «прорывы» подчас в театре стало некому. Дело дошло до того, что на помощь приходил директор театра, как это было со спектаклем «Мсье Амилькар платит» в Театре им. Пушкина.
Ряд спектаклей дорабатывались, редактировались на ходу, менялся текст, финалы. Понятно желание сделать спектакль более оптимистичным, высветлить его, но светлое мажорное мироощущение и взгляд сквозь розовые очки – не синонимы. Свет-то и ощущается лишь по контрасту с тьмой, и попытки лишить театр многокрасочности приводят лишь к появлению спектаклей серых и бесцветных.
Кстати, о финалах. Вспомните «Бедных людей» Достоевского. Как негодовал Макар Девушкин, прочитав гоголевскую «Шинель»: «Добро бы он под концом-то хоть исправился, что-нибудь бы смягчил… А лучше всего было бы не оставлять его умирать, беднягу, а сделать бы так, чтобы шинель его отыскалась, чтобы тот генерал, узнавши подробнее об его добродетелях, перепросил бы его в свою канцелярию, повысил чином и дал бы хороший оклад жалованья… зло было бы наказано, а добродетель восторжествовала бы… Я бы, например, так сделал; а то, что тут у него особенного, что у него тут хорошего? Так, пустой какой-то пример из вседневного, подлого быта». Неужто и мы, «вышедшие» из гоголевской «Шинели», тоже относимся к «вседневному быту» как к «подлогу», мечтаем о том, чтобы шинели отыскивались, вишневые сады не продавались, чтобы пеклевановы и комиссары не погибали, неужто боимся мы «черного солнца», встающего над тихим Доном[36]?..
По существу, из ведущих наших драматургов афиша нового сезона представила лишь постановку Афанасия Салынского, притом «Молва» написана три года назад[37]. Отсюда и ощущение – радостное для одних, тревожное для других, что «новая волна» драматургии «смыла» прежние планы. Думается, что на самом деле шел естественный и непростой процесс поиска и обновления драматургических имен, лишь обнаруживший то, что предполагалось и ранее. «Новая волна докатилась до нас, причем с достаточным опозданием. Это не единое направление, а разные авторы – по возрасту (от 30 до 50!), полу, профессии, опыту и, понятно, таланту и мироощущению. В дебютантах тогда оказались и седобородый Владимир Арро, и Людмила Петрушевская, чьи первые пьесы были написаны в конце 60-х годов, Семён Злотников и Алексей Казанцев и реальные «дебютанты» – Анатолий Макаров, Олег Перекалин, Владимир Гуркин. Ведь тот же «Вагончик» Нины Павловой лежал в литературной части одного из московских театров еще в 1977 году! Словом, восприятие «новой волны» было обусловлено, во-первых, тем, что волна эта довольно надолго задержалась, а во-вторых, «отливом» маститых.
Блеклость сезона в большой мере была связана с тем, что и в режиссуре, и в актерском цехе, и в сценографии «святые места» стали пустовать. По разным причинам, но впервые за последние 15 лет мы не увидели ни одной новой работы Олега Ефремова, премьер Валентина Плучека, Иона Унгуряну и Камы Гинкаса, Анатолия Васильева и Гария Черняховского (если не считать его спектакля, поставленного в Щукинском училище).
Можно было надеяться на оживление режиссуры за счет приглашения ведущих мастеров из союзных республик. К сожалению, этого не произошло. Спектакли Юозаса Мильтиниса и Микка Миккивера оказались значительно ниже авторитета их создателей. То же и в сценографии – сезон остался без работ Валерия Левенталя и Давида Боровского, Сергея Бархина и Бориса Мессерера. И уж совсем обесцветило сезон отсутствие новых работ Иннокентия Смоктуновского и Евгения Евстигнеева, Юрия Яковлева и Людмилы Максаковой, Татьяны Дорониной и Армена Джигарханяна, Льва Дурова и Игоря Кваши, Лилии Толмачевой, Марины Неёловой, Олега Янковского и Николая Караченцова. Кстати, и в этом театральном «цехе» основной успех выпал на долю либо актеров среднего поколения – Натальи Теняковой и Анастасии Вертинской, либо недавней молодежи Театра им. Маяковского – Игоря Костолевского, Александра Фатюшина, Михаила Филиппова, дебютанта Владимира Стеклова, переехавшего с Камчатки в Москву. Отсутствие имен маститых и робкое появление молодых – характерная черта сезона и в драматургии, и в репертуаре, и в актерском искусстве. «Новая волна» делалась не очень молодыми силами.
Глава II
Настораживающая особенность сезона 1982–1983 годов – резкое снижение классической драматургии в репертуаре московских театров. «Базаров» по Тургеневу и «Живой труп» во МХАТе, «Бесприданица» в ТЮЗе, «Егор Булычев» на сцене Театра им. Моссовета да «Роза и крест» Блока у вахтанговцев.
Это меньше даже, чем в начале 60-х годов (для сравнения укажу, что в сезоне 1962–1963 было поставлено шесть классических произведений). Ну а если сравнивать с предыдущим сезоном, число постановок классики уменьшилось в пять раз. Вопиющее несовпадение вкусов зрителей и читателей с формированием репертуарной афиши должно было обратить на себя внимание.
Откройте мартовский номер журнала «Наш современник» за 1983 год, и вы прочтете главу из будущей книги академика Лихачева, посвященной исторической памяти. А в мартовском номере «Дружбы народов» Василь Быков начинает свою повесть «Знак беды» гимном «всеохватной памяти», наделенной извечной способностью превращать прошлое в настоящее, связывать настоящее с будущим.
Так, не сговариваясь, писатель и филолог напоминают нам о духовной силе памяти.
Скажите поэту, что его стихи – пушкинской традиции (или блоковской, некрасовской), и он возликует. Скажите режиссеру, что он поставил традиционный спектакль – худшего оскорбления и представить нельзя. И дело не только в том, что театр мало обращается к классике. Значительно хуже то, что ни один из выпущенных спектаклей не стал этапным, точкой отсчета нового. О «Живом трупе» писали много и достаточно единодушно в оценках, при всей разнице исходных позиций. «Булычева» и «Розу и крест», напротив, постарались деликатно не заметить, хотя, казалось бы, как обойти разговор о такого рода явлениях, важный в любом случае – при успехе или неудаче.
«Женитьба Белугина»[38], долго шедшая в театре Станиславского, «Невольницы» и «Не в свои сани не садись», «Шутники» в ЦДТ, отпраздновавшие десятилетие со дня премьеры и 100-й спектакль, их ровесник – спектакль Малого театра «Не все коту масленица», шедший более 500 раз, «Лучина», «Не от мира сего», «Красавец мужчина», «Женитьба Бальзаминова»,
Ознакомительная версия. Доступно 8 страниц из 38
