гуще хаоса и владеть ситуацией. Это от меня зависит каждое движение боевого жеребца.
Но на этот раз он делает движение за меня.
Чувствую, как у меня внутри – где-то в костях – что-то щелкает и встает на место, и, словно в дремоте под действием транквилизатора или по велению руки кукловода, мой позвоночник подстраивается к наклону назад. Не такому, как демонстрировал Ракс, не настолько точному и мощному, но достаточному, чтобы стало легче держать копье. В этом положении меня не так сильно ведет вправо. Призрачный Натиск никогда ничего не сделал сам… впрочем, я ездила на нем недолго. Наверняка это нормально, какой бы дикостью ни казалось.
Манекен приближается. Ближе, еще ближе, твердосветная мишень – как сияющий оранжевый маяк. От света глаза напрягаются, неловкая левая рука стискивает копье, я притормаживаю, борясь с мощной гравитацией. Целюсь. Стараюсь уравновесить острие и рукоять. Мне с большим трудом это удается. Не выйдет. Ничего у меня не выйдет – правой рукой еще куда ни шло, может, и получилось бы, но левой…
До столкновения осталась секунда. Еще меньше.
Я наношу удар.
Как во все напряженные моменты моей жизни, последняя секунда растягивается надолго, и я вижу, как копье попадает в цель. Вообще-то лишь царапает по краю мишени – оранжевые пиксели рассыпаются в космосе, как капельки воды. Разрушитель Небес проносится мимо манекена, направляясь к противоположному краю ристалища.
Получилось.
– Получилось! – вскрикиваю я, глотая половину звуков. Чувство гордости раздувается у меня в груди… и я допускаю ошибку. Соскальзываю с бритвенно-тонкой грани между сосредоточенностью и рассеянностью, теряю устойчивую позу, которую заставил меня принять Разрушитель Небес. Кабину заполняет ужасающий скрежет металла и хрип глохнущих двигателей.
Прежде чем опрокинуться, я успеваю произнести всего одно слово:
– Дерьмо.
Мир вокруг взрывается, превращаясь в хаос, верх меняется с низом, звезды и мрак вертятся колесом, красные, оранжевые и зеленые вспышки сливаются в тошнотворную спираль, у меня внутри все обрывается и падает, и еще раз, и еще, смутно вспоминается перезапуск, когда что-то влезло в мое сознание, и я продолжаю вращаться, потеряв ориентацию и неуклонно продвигаясь вперед. Двигатели, двигатели – но невозможно сосредоточиться, когда мозг задыхается под собственным весом. Обмороки и осознание накатывают волнами, путаются, в какой-то момент прояснения я вспоминаю урок Дравика:
«Опрокинуться опаснее всего, потому что немногие наездники в этом случае способны контролировать происходящее. Наездник – всего лишь человек, а космос не проявляет к нам доброты».
Зачем же он отправил меня сюда со сломанной рукой, если понимал, как это опасно? Хочет моей смерти? Возможно. Может быть, ненавидит меня. И я тоже ненавижу его. Несмотря на свое терпеливое отношение, он причиняет мне боль.
– Син…
В ушах слабо отдается вызов по связи.
«синали»
Во второй раз мое имя слышно отчетливо – голос мягкий и негромкий, но звучит ясно, словно в полной тишине. Я теряю сознание. Прихожу в себя. Снова теряю. Повсюду космос, и тянется он бесконечно, я затерялась в нем, паника льдом сковывает мое сердце. Не могу даже мыслить связно, а тем более так, как требуется для верховой езды.
А потом… свет.
Яркий свет оттенка бронзы бьет мне в глаза… Плазменные следы. Чьи? Чувствую, как чья-то рука пытается схватить меня, промахивается, хватается снова, потом мой мозг прижимает к черепу – разгон замедляется и прекращается. В поле моего зрения всплывает эмблема благородного Дома – бронзовый олень, отпечатанный на темно-аквамариновом шеллаке. В динамиках слышится слегка запыхавшийся голос:
– Эй, с тобой там все хорошо?
Я моргаю, пока звезды не перестают расплываться. Ощущения Разрушителя Небес нормальные, головой кверху, на грудь давит, словно кто-то прижимает меня к себе. Меня крепко держит боевой жеребец – в гладкой зеленовато-синей броне и шлеме изящной формы, которому придают внушительный вид сверкающие медью украшения в виде оленьих рогов. Из-за тошноты я не в состоянии говорить, и голограмма наездника в зеленовато-синем костюме и шлеме подключается ко мне по внутренней связи.
– Впечатляющее вращение, – усмехается неизвестный – судя по голосу, мужчина, старше Дравика и дружелюбнее его. – Ну что, доставим тебя обратно на арену?
– Кто… – я сглатываю. – Кто вы?
– Сэврит, – прорезается в динамиках голос Дравика, – будь любезен, отпусти мою подопечную.
– С радостью, дружище. – Сэврит снова усмехается. – Как только ты объяснишь, почему выпустил на тренировочную арену неопытного наездника.
Молчание. Откуда Дравик знает этого человека? И почему он оказался так близко к тренировочной арене на боевом жеребце? На стартовой площадке я не заметила открытых ангаров – значит, он добрался сюда верхом через открытый космос? Наездникам, кажется, полагается садиться в седло только на время тренировок или поединков.
– Доставь ее на стартовую площадку, Сэврит, – просит Дравик и отключается.
Сэврит поворачивает шлем своего жеребца и смотрит на меня.
– Прошу прощения за него, девочка. Он не изменился, все такой же своенравный и замкнутый. Вот о чем он хочет говорить, так это о своих мечтах и планах.
Эти двое явно хорошо знакомы. Я по-прежнему ощущаю тяжесть в желудке и боюсь открывать рот, чтобы меня не вырвало. От дурноты я не в состоянии вырваться из его объятий. Сэврит запускает реактивные двигатели, и мы направляемся обратно к арене – к кольцу красных огней.
– Дравик учит тебя ездить верхом? Странно… я думал, он оставил жизнь благородного господина в прошлом.
Для благородного Сэврит общается слишком раскованно, совсем как Ракс. Дравик оставил жизнь благородного господина в прошлом? Разве такое возможно? Зачем? Ведь эта жизнь – удобства и привилегии.
Помолчав, Сэврит продолжает:
– Тренировать рецессивную руку всегда нелегко. Но, судя по тому, что я видел, ты неплохо справляешься.
Я хмурюсь.
– Тренировать рецессивную руку? О чем вы?
– Ну… понимаешь, все наездники амбидекстры, иначе было бы невозможно перебрасывать копье из одной руки в другую.
Ужас рождается где-то глубоко в моей голове и, просверлив мозг, доходит до гипса на руке.
Сэврит вспоминает поговорку:
– «Рук не менять – в поединках не бывать!» Не ожидал, что он до сих пор заставляет тебя тренировать левую. Видно, на уроках амбидекстрии в академии дела у тебя шли не очень? Само собой, фальшивый гипс, который там надевают на здоровую руку, к четвертому курсу здорово надоедает.
Видео, которые я старательно изучала, проносятся в моей голове: в них все меняют руки. Все наездники делают это, когда генграв во втором и третьем раунде притягивает их, заставляя двигаться по траектории, похожей на символ бесконечности. Перекладывать копье приходится, когда движешься в обратном направлении, иначе поразить врага почти невозможно.
Разгадка все это время была передо мной.
