в глаза.
Скоро полночь. День рождения кончается, и еще ни разу в жизни завершение дня не было таким жалким. Я отправила Хейзел в кровать, чтобы побыть одной. Но теперь я сижу в инвалидном кресле, уставившись на фотографии над кроватью, и задаюсь вопросом, как же с такой сильной болью вылезти из Холли без посторонней помощи. Обычно руки справляются с этой задачей, но сегодня необычный день.
Я задумчиво рассматриваю фотографии, и, увидев на кровати подарок Хейзел, я горько усмехаюсь. Возможно, после сегодняшнего дня Картер больше никогда не появится в объективе моей камеры. Не будет больше новых воспоминаний, которые я смогу запечатлеть на пленке. Никаких «Лучших хитов». Никакого обновления стены позора.
– Прости, – шепчу я, мечтая, чтобы он меня услышал.
Большим пальцем провожу по точке с запятой на запястье, но связь, которую я всегда ощущала, исчезла. Теперь это просто черные чернила на светлой коже.
Я потеряла счет времени и не понимаю, сколько уже сижу и оплакиваю самое важное в своей жизни. Лишь когда в дверь тихо стучат, я отрываю взгляд от татуировки, проезжаю в кресле до двери и приглашаю Хейзел войти. Видимо, она волнуется за меня и не может уснуть.
Но на пороге я вижу Картера и перестаю дышать.
– Привет, – понуро шепчу я.
Мой голос звучит хрипло и надрывно.
Лучший друг прислонился к дверному косяку, взгляд бегает по инвалидному креслу, словно он пытается удостовериться, что все правильно понял днем. Я чувствую, что ему тяжело на меня смотреть.
– Привет, – натянуто произносит он.
У Картера в руках белый пакетик для хлеба. Он открывает его, и когда достает оттуда маленький капкейк в глазури, я снова начинаю рыдать. Он не забыл!
– Ну какой же день рождения без капкейка?
С этими словами он отталкивается от дверного косяка, бросает пакет в мусорную корзину под столом и подходит ко мне. Он садится на кровать, и когда достает из кармана кожанки маленькую свечку, мое сердце начинает колотиться. Картер осторожно втыкает свечку в воздушное тесто и вынимает из кармана джинсов зажигалку. Огонек вспыхивает, и мне в нос ударяет восхитительный аромат фирменных капкейков Пенелопы.
Он был у нее.
Он уже знает, что со мной произошло.
С одной стороны, я хотела рассказать ему правду лично, с другой – я испытываю облегчение, что он уже все знает.
– Загадывай желание, любимая девочка.
Последние два слова еще никогда не звучали столь наигранно. Еще никогда они не расстраивали меня так, как сегодня. Я закрываю глаза и задуваю свечу. Посылаю во вселенную желание, которое вынашиваю уже несколько месяцев. Чтобы он меня простил. Чтобы наша дружба не разрушилась по моей вине.
– Я тебя простил, Скай.
Его ответ доказывает то, что я и так давно знала. Он умеет читать мои мысли. Но может ли он читать мои чувства? Во мне что-то ломается. По стене, которую я за последние месяцы возвела вокруг своего сердца, идут первые трещины, мне становится легче. Картер откладывает капкейк на кровать и берет меня за руки. Затем я чувствую какую-то тяжесть в ногах. Я устало поднимаю веки и вижу, что Картер положил голову мне на колени. Эта картина разбивает мне сердце.
– Мне очень жаль.
В горле все еще стоит ком, но мне уже легче дышать. Когда Картер рядом, все становится легче.
Жить легче, когда он со мной.
– И мне жаль, – отвечает Картер, спрятав лицо у меня на коленях. – Жаль, что меня не было рядом, Скай.
У него трясутся плечи, и я понимаю, что он плачет, хоть и не чувствую его слез. Все, что я ощущаю, – это легкое давление головы на бедрах. Я зарываюсь пальцами в его густые светлые волосы и осторожно глажу его по затылку. Все годы нашей дружбы он был сильным. Сегодня он впервые позволил нам поменяться ролями.
– Это было мое решение, не твое. Ты ни в чем не виноват, – успокаиваю я Картера.
– Но я ведь должен был заметить, что что-то не так.
– Ты и заметил! Постоянно спрашивал по телефону, все ли у меня в порядке… Картер, ты все заметил, просто я тебя обманула. И я очень об этом сожалею.
Когда он поднимает взгляд и смотрит на меня, я тону в его влажных глазах.
– Нельзя было ставить под угрозу твою работу. Я бы никогда себе не простила, если бы из-за меня ты упустил величайший в жизни шанс.
– Насрать на работу, Скай! – грубо перебивает Картер.
На секунду выражение его лица становится беззащитным, пирсинг «змеиный укус» исчезает, когда он прикусывает нижнюю губу.
Он поднимается, берет в ладони мое лицо, приближается и пристально смотрит.
– Я бы бросил все, не моргнув глазом. Ради тебя. Без тебя все это бессмысленное дерьмо. – В глазах Картера видна обида. – Я думал, ты это понимаешь.
– Понимаю. Но это не значит, что я хочу для тебя такой жизни. Я хотела, чтобы ты показал свой талант. Чтобы все наконец-то поняли, на что ты способен. Я желаю этого для тебя. Больше, чем ты сам, – шепчу я. – Помнишь тот день, когда Пенелопа меня забрала? В тот день ты сделал то же самое для меня. Картер, я знала, что тебе больно меня отпускать, но ты пожертвовал собой ради меня. А в этот раз я сделала выбор в твою пользу. – Я судорожно дышу, но испытываю огромное облегчение.
– Не беси меня, Скай, – мурлычет Картер.
Я тем временем пытаюсь найти позу, в которой будет не так больно, но из-за падения сидеть довольно тяжело. Поэтому я улучаю момент, чтобы собраться с силами, и ложусь в кровать. Затем я хлопаю по матрасу.
– Присядешь ко мне?
Я выдыхаю с облегчением, когда Картер забирается на кровать, прислоняется к стене и кладет мою голову себе на колени. На меня он не смотрит, разглядывает потолок.
– Тебе удобно? – спокойно спрашивает он и начинает накручивать на пальцы пряди, выбившиеся из косы.
Я киваю, утаивая от него то, что все тело болит так, словно меня снова переехал джип.
– Каково это, Скай?
Теперь взгляд Картера блуждает по моему телу. Я отвечаю, лишь когда он смотрит мне в глаза. Близость к Картеру после стольких месяцев разлуки ощущается как возвращение домой. Впервые за полгода вдох кажется живительным, а не удручающим.
– Как будто ноги онемели и не могут вновь заговорить. Я не могу ими пошевелить, как бы ни старалась, – шепчу я.
Когда он выпускает из рук мои светлые локоны и начинает нежно гладить меня по рукам и бедрам, у меня вырывается вскрик боли. Картер задирает мою огромную серую футболку и цепенеет.
– Черт, Скай.
Пальцы замирают в воздухе над огромной синей гематомой. Выглядит действительно ужасно.
– Ничего страшного. Через пару дней пройдет. Я упала, когда хотела залезть на кресло, – признаюсь я.
Я уже устала врать. Когда Картер рядом, мне очень просто говорить ему правду. На расстоянии это было гораздо сложнее.
– Надо показать ее врачу.
– Завтра схожу, – обещаю я.
Пальцы Картера опускаются ниже. Я вижу, что он гладит меня по бедрам, но почти не чувствую его прикосновений.
– Что ты чувствуешь? – спрашивает Картер, разглядывая свою руку, которая рисует кружочки у меня на бедре.
– Я мало что чувствую. Такое ощущение, что по ноге ползет муха.
Я мало что чувствую, но я чувствую тебя, Картер. Тебя и каждое твое прикосновение.
– Можешь спокойно давить сильнее.
Он кладет ладонь мне на левую ногу. Я вижу, что он давит сильнее, но я ощущаю лишь легкую щекотку. Но это все равно одно из самых прекрасных ощущений, что мне приходилось испытывать.
– Я чувствую, – шепчу я. – Совсем немного, но чувствую! Ты сможешь меня простить за то, что я натворила?
Прикосновения Картера прекращаются, но, когда он заправляет мне прядь волос за ухо, я уже знаю ответ.
– А зачем я тогда пришел?
Я смотрю на него и качаю головой.
Выражение лица Картера становится еще мягче, когда он берет капкейк и откусывает
