Ознакомительная версия. Доступно 8 страниц из 38
общественной жизни, быте.
Так вот, отличительной чертой истекшего сезона является то обстоятельство, что разворот от современности к прошлому стал уже не тенденцией, а доминантой в формировании репертуара. А если учесть те спектакли, что переносили нас не в другое время, но в другое пространство, то окажется, что две трети репертуара на вопросы: «когда» и «где» отвечали не «здесь» и «теперь», а «там» и «тогда». Классика, историческая пьеса, зарубежная пьеса и т. д. давали около 40 названий на два десятка произведений с нашей жизни. А если из этой трети вынести за скобки те пьесы и романы, что были опубликованы 5, 10, а то и 30 лет назад, то окажется, что всего 12 спектаклей говорили о нашей жизни, жизни 80-х годов. На моей театральной памяти такого еще не было. Судите сами, а заодно и не обессудьте за обилие имен, названий и цифр: у нас столько на глазах сочинялось пустопорожних концепций как режиссерских, так и театрально-критических (по Сеньке и шапка), что работа с театральными фактами в руках, на мой взгляд, является и нравственной опорой, и методологическим фундаментом профессии театрального критика (истина, казалось бы, очевидная, а напоминать ее приходится, учитывая большое количество любителей и даже своего рода мастеров придумывания концепций).
15 премьер по классике! Такого не было даже в самые урожайные года десятилетней давности: «Сирано де Бержерак» «Дети Ванюшина», «На всякого мудреца довольно простоты» и «Живой труп» в Малом театре («Живой труп» поставлен и в Цыганском театре «Ромэн»), «Отверженные» и «Бедность не порок» в ЦДТ, «Ревизор» в Современнике, «Без вины виноватые» в ЦАТСА и театре Киноактера, «Господа Головлевы» во МХАТе, «Расточитель» Лескова в Театре им. Гоголя, «Анна Каренина» у вахтанговцев, «Вишневый сад» в Театре сатиры, «Гедда Габлер» в Театре им. Моссовета. Наряду со всеми забытыми и полузабытыми пьесами («Расточитель», «Гедда Габлер», «Бедность не порок», «Отверженные») в основном театры увеличивали количество премьер, а не названий, афиша московских театров разнообразнее не становилась. Ведь «Сирано» продолжал с успехом идти в постановке Бориса Морозова на сцене Театра им. Станиславского, «Вишневый сад» – в Малом, «Мудрец» – во МХАТе, постановки «Ревизора» и «Без вины виноватых» оказались уже третьим спектаклем, идущим в Москве по этим пьесам, ну а что касается «Живого трупа», то интенсивность, с какой театры обращаются к этой пьесе, заслуживала бы отдельного обзора – за три года четыре премьеры! Такого успеха не знали даже «Три сестры» и «Вишневый сад» – «рекордсмены» недавнего прошлого. А если учесть, что в Театре им. Маяковского в 1984 году были поставлены «Плоды просвещения», то текущие годы в московских театрах по справедливости можно назвать «толстовскими».
Добавим к этому списку еще один краткий перечень исторических спектаклей. Конец ХVI века – Шекспир («Быть или не быть» Гибсона в Театре им. Станиславского), конец ХVIII века – Потемкин и Екатерина («Обручение» Друцэ в ЦАТСА), начало ХIХ века – Моцарт и Сальери, Наполеон и Талейран («Амадей» Шеффера во МХАТе, «Наполеон» Брукнера в Московском драматическом театре), начало века нынешнего – Маяковский («Маяковский начинается» Марка Розовского в Театре им. Маяковского).
А тут еще два спектакля по произведениям о революции: «Оптимистическая трагедия» в Театре им. Ленинского комсомола, «Против течения» Азова[41] по произведениям Александра Фадеева в ТЮЗе. 20-е годы предстают в пьесе Родиона Феденева «Луна в форточке» по ранним рассказам Булгакова в Театре им. Пушкина, а в повести Бориса Горбатова «Закон зимовки» действие происходит перед войной. Да два спектакля о войне – «Белая палатка» Стаднюка в ЦАТСА и «Суд над судьями» Эбби Манна в Театре им. Моссовета. И чапековская «Мать», идущая на малой сцене МХАТа, – тоже об этом времени.
Война и послевоенные годы, память о них жили в спектаклях «И дольше века длится день» Айтматова в Театре им. Вахтангова и «Где твой брат, Авель» Эдлиса в Театре им. Моссовета.
А в «Фабричной девчонке» Володина в том же театре через весь спектакль проходит «радиотема» и «кинотема» – встреча 39-й годовщины Октябрьской революции, Спартакиада 1956 года.
Вспоминают о прошлом старики – персонажи пьес Иржи Губача[42] «Незрелая малина» в Малом театре, «Вечер» Алексея Дударева[43] в Театре им. Моссовета, «Автомобиль на веранде» Бернхарда Сабата в ЦАТСА.
Да и роман «Территория» Олега Куваева, по которому Владимира Гуркин написал пьесу, а «Современник» поставил спектакль, опубликован был 10 лет назад и нес на себе приметы конца 60-х – начала 70-х годов.
По-прежнему прочное место в репертуаре занимает зарубежная пьеса (к уже названным добавлю «Эксцентрический детектив» Шеффера у ермоловцев, «Крамнегел» Питера Устинова в Театре сатиры, причем и здесь театры часто выбирают пьесы старые, в частности, в 30-е годы написанные пьесы Ежи Шанявского[44] «Перевозчик» и «Утренняя фея» Алехандро Касоны[45].
По ту сторону государственной границы проходят события пьес «Агент 00» Генриха Боровика, «Этот странный русский» Василия Чичкова, «Заложники Генри Марлоу» Валерия Большакова, «Там вдали за рекой» Петра Штейна, «Монолог на городской площади» Георгия Зубкова.
Ну а что же «нашего времени случай» или, как говорил Гоголь, «где мы со всеми своими странностями и страстями»? Опять пришла на помощь инсценировка – «Линия» Белáя в Театре миниатюр, сценарии Валентина Черныха, Александра Гельмана и Татьяны Калецкой. Остается семь пьес на всю Москву, так сказать, по полпьесы на театр: «Все могут короли» Сергея Михалкова, «Директор театра» Игнатия Дворецкого, «Мотивы» Варфоломеева, «Сезон охоты» Осипова, «Премьера» Росеба (где, кстати, тоже сильна тема прошлого), «Легендарная личность» Левашова, «С неба на землю» Космачевского.
За последние 30 лет никогда так плохо не было с современной пьесой. Поэтому если уж попытаться определить еще одну тенденцию сезона, то ее можно определить выражением «костюмный спектакль».
Припомним, как выглядела сцена в этот период. Она была без занавеса, почти пустая, «неприбранная», с отдельными деталями – знаками, иногда дававшими емкий образ-метафору, чаще представляющими собой ребус, который, откровенно говоря, разгадывать было необязательно. Костюмы актеров предельно условны, грима – минимум. Зоркий глаз «человека со стороны», писателя Виктор Астафьева подметил эту тенденцию: «Вышел лицедей на улицу. В гримах вышел, в париках, в аляповато-ярких одеждах…» А театр сдал «бутафорскую рухлядь в общее пользование, отряхнув с себя вековой прах… в нем почти не стало грима… снимаются занавесы, убираются декорации…». Будто почувствовав укор в этих словах, театр вновь начинает возвращать на сцену декорации, бутафорию, грим. Ведущим оказывается не режиссер, а художник. Один из старейших театральных художников Иосифа Сумбаташвили («Обретение» Иона Друцэ в ЦАТСА) и приобретшие известность в конце 60-х – начале 70-х годов художники среднего поколения Алла Коженкова («Амадей» Питера
Ознакомительная версия. Доступно 8 страниц из 38
