первой заглянула внутрь. Наклонилась вперед и негромко крикнула в темноту:
– Адам?
Ничего.
– Адам, это… это Ники. Мы знаем, что произошло у тебя с… с Паркером. Мы здесь, чтобы помочь.
Опять молчание.
Хлоя и Джош настороженно переглянулись. Ники зашла в пещеру чуть глубже и прочистила горло.
– Адам, пожалуйста, ответь…
Из глубины послышался стон, тихий и хриплый. Ники вытаращила глаза и, прежде чем друзья успели ее остановить, быстро, как кошка, бросилась вперед и исчезла в темноте.
Все стихло. Казалось, молчание тянулось целую вечность. Хлоя не могла дышать, не могла отвести глаза, не могла делать ничего, кроме как молча молиться: пожалуйста, вернись, пожалуйста, вернись, вернись.
Наконец появилась Ники. Склонившись, она волочила за собой что-то, что показалось Хлое мешком с мусором. И только через секунду до нее дошла ужасная правда.
Это был Адам и в то же время не Адам. У существа, которое Ники выволокла из пещеры, было лицо Адама, была одежда Адама, но на самом деле это был не он. Это существо было скрючено, кожа была влажной и такой бледной, что под ней ясно проступала видна сетка голубых вен. Позвоночник был согнут вперед, как рыболовный крючок, а голова так запрокинута, что едва не касалась спины между его лопатками. Одна штанина джинсов была пропитана кровью и порвана. Рот окаймляли какие-то багровые пятна, глаза то открывались, то закрывались, ярко-красные, налитые кровью; существо прикрывало их напряженной рукой, такой костлявой, что она казалась почти прозрачной. В другой руке существа, отдаленно напоминающего Адама, был зажат сук, длинный и острый, белый, как кость. Хлоя была уверена, что этот сук он отломил от дерева, стоящего у входа в пещеру. Адам прижимал его к впавшей груди, словно распятие, стиснув так крепко, что казалось кости вот-вот прорвут кожу и вылезут наружу.
От него исходил ошеломительный жар; воздух вокруг, казалось, кипел, и этот чужеродный жар обдавал кожу Хлои. Адам дергался и дрожал, что-то бормоча, как будто терзающий его кошмар рвался наружу в виде отрывочных слогов, и получалось нечто совершенно нечленораздельное.
Все трое смотрели на своего друга – на эту исковерканную пародию Адама – с отвращением и ужасом.
Через некоторое время Джош прошептал:
– Что с ним произошло?
– Я… я не знаю… – Голос Ники звучал напряженно, как натянутая до отказа скрипичная струна. – Не знаю… Вчера… вчера он был не такой.
Да уж, без особого раздражения подумала Хлоя. Но она знала, что они не могут просто стоять и ничего не делать. Если Джош и Ники ничего не предпринимают, значит, действовать должна она. Опять.
Она склонилась над Адамом, всматриваясь в его лицо. Воспаленные глаза метались в глазницах, ничего не видя, потные волосы прилипли ко лбу, губы раздвинулись в стороны, как в оскале черепа, оголяя все зубы. Все это было противоестественно, ненормально. Но должно же быть что-то такое, что они могли бы сделать…
Хлоя протянула руку, чтобы убрать потные окровавленные волосы со лба Адама, но замерла, когда Ники издала сдавленный гортанный звук:
– Нет, нет, Хлоя, не делай этого… Пожалуйста.
Хлоя повернулась и посмотрела на нее:
– Что? Почему?
– Не знаю. Просто… пожалуйста, не дотрагивайся до него. Пожалуйста. Я пыталась дотронуться до него в пещере, и он словно взбесился. Я смогла вытащить его наружу, только взявшись за футболку.
– Ники, это нормально, – сказала Хлоя. – Взбесился так взбесился. Он ранен и напуган. Ему нужен врач.
Она положила руку на потный лоб Адама и сразу же поняла, что это ошибка. С его кожей было что-то не так, как будто она прикоснулась к чему-то скользкому и мерзкому, как будто провела ладонью по змее. К горлу подступила тошнота. Хлоя попыталась отдернуть руку, но было уже поздно.
Она не столько увидела, сколько почувствовала движение Адама, оно было таким резким и быстрым, что его невозможно было увидеть. Он выбросил руку и ударил ее в живот с таким же звуком, какой производила она сама, когда делала зарубки на деревьях, орудуя гвоздодером. Хлоя попятилась, тщась сделать вдох. Ноги подогнулись, и она тяжело рухнула навзничь. Попыталась было найти точку опоры и подняться, но тело не слушалось, руки и ноги вдруг стали как ватные.
Почему ее тело не желает работать, как оно должно работать?
Ники закричала, глядя на нее полными ужаса глазами, и Хлоя, опустив глаза, посмотрела туда, куда смотрела ее подруга, чтобы увидеть, что же так напугало ее.
О-о.
Из ее живота торчал тот самый сук, который только что был в руке Адама. Кровь все быстрее и быстрее расплывалась пятном по ее футболке. Это было странно – ни с того ни с сего на ее теле появился некий нарост. Непроизвольно сознание продолжало вихриться вокруг этого нароста – она была не в силах уложить это в голове. Затем Хлою пронзила боль, и она тоже начала истошно кричать.
Весь ее мир схлопнулся до адской боли, от которой горел каждый нерв. Боль пронизывала ее, резала, жгла и отскакивала обратно к своему эпицентру – к этой дыре в животе и тому, что вторглось в нее. Крики рвались из нее вместе с кровью, как будто они были заперты внутри много лет, только и ожидая возможности вырваться наружу.
Как в тумане Хлоя слышала, как кричат ее друзья, их голоса были полны паники и смятения. Это были странные звуки, и их настойчивость казалась ей чем-то совершенно отвлеченным.
– Не вытаскивай из нее, не вытаскивай из нее…
– Джош, у нее же идет кровь.
– Кровь пойдет еще сильнее, намного сильнее, если ты вытащишь его! Этот сук – единственное, что не дает ее внутренностям вывалиться наружу.
– Ты не врач, Джош! И бойскаутом ты был только три года! Ты не знаешь ни черта!
– Мой отец – врач…
– Мне плевать, что твой отец – врач!
– Он научил меня оказывать первую помощь, Ники! Так что да, я знаю немного больше, чем ты!
– Да пошел ты…
Ники оказалась в поле зрения Хлои и улыбнулась ей – это была первая настоящая улыбка, которую Хлоя видела на лице подруги со вчерашнего дня. Ники была так прекрасна, когда улыбалась.
– Все образуется, – сказала Ники. Его голос был как теплый мед или солнечный свет, который каким-то образом превратился в звук. – Я тебе обещаю. Я вытащу из тебя эту штуку. Просто держись, хорошо?
За ее спиной Джош заорал:
– Подожди, Ники! Не…
Ники схватилась за сук обеими руками и потянула.
В животе Хлои словно бомба взорвалась. Это было ужасно; боль была непомерной,
