криминалистами. Получить их было несложно: братья Лю хорошо знали местного начальника уголовного розыска, можно сказать, он был у них на прикорме. Лю Хань достал первую из фотографий, где крупным планом была заснята изуродованная голова невестки. Он ужаснулся, вспомнив ту жизнь, проклял то время и себя за то, что ввязался в эти страшные дела, и захотел смерти, но не тюрьмы, потому что смерть избавляла от позора. Ведь из-за поднятой журналистами шумихи подвиги братьев Лю стали достоянием всего Китая, и его дорогой Цян неделю назад застрелился, не пережив огласки. Плевать на полтора миллиарда людей, главное, дети, которые узнали об отце то, о чём лишь догадывались, о чём им нашёптывали враги. Но никто из них не рискнул сказать прямо, как на самом деле Лю Хань, гордость нации, пробивался наверх. И дьявол его знает, с чего началась история простого деревенского паренька, который захотел выбраться из бедности и покорить мир.
– Чёрт, чёрт, чёрт! – ругался Лю Хань и курил сигарету за сигаретой. – Где я свернул не туда? Может быть, одобряя деньги, которые я приносил, мать сбила меня с праведного пути, сглазила, отравила своей любовью и мягкостью? Так ведь матери давно нет, а я день ото дня становлюсь только хуже. Конечно, я хотел большего, чем научиться управлять трактором или стать председателем колхоза. Без алмазного сверла, как говорится, фарфор не просверлишь, вот и пришлось пробивать дорогу кулаками и пулями. Можно подумать, я один такой! Просто мне повезло, я очень сильный, я избранный! Разве люди не сравнивали меня с Лэй Фэном[10]? Разве я хоть кому-нибудь отказал в помощи? Только в отличие от политиканов и святош, я помогал не лозунгами и призывами, а делами. Всякое дело требует сил и денег, я делился и тем и другим, благодарности не ждал и тех, кому помог, в должники не записывал…
Лю вернул страшное фото невестки на место и открыл альбом с начала. Лица матери, отца, деда и бабки напоминали скорлупу грецкого ореха: такие же сухие, с застывшими, будто окаменевшими, морщинами, потемневшей от солнца кожей и выцветшими глазами. Ни улыбки, ни других эмоций – во взглядах лишь вековое терпение крестьян, привыкших к тяжёлому труду и нескончаемой беспросветной бедности, без намёков на другую, хотя бы чуть более зажиточную жизнь. Лю Ханя утешало, что мать с отцом не узнают о его позоре: они покинули эту юдоль скорби навсегда, и вряд ли Создатель захочет показать им ужасные дела их сыновей. Дети, наверное, рано или поздно поймут, как нелегко отцу досталось богатство, и простят. Ведь всё, что у них есть, появилось только благодаря его высокому положению. Жена – святая женщина, она даже мысленно не осудит мужа. Может, тогда и не стоит умирать?
Лю Хань курил и курил. Он уже отравился собственным дымом, задыхался и кашлял. Достаточно было открыть окна или включить вытяжку, чтобы никотиновый смог развеялся, но нет, хозяин кабинета утратил связь с реальностью и блуждал по тем мирам, которые оживают лишь во сне или в часы страшной тоски и печали. Из настоящего он пытался проникнуть в будущее, а наткнувшись на пустоту, он бежал в прошлое в надежде зацепиться за что-нибудь хорошее там и в этом обрести смысл и надежду. Фотоальбом был в помощь. На седьмой странице Лю Хань увидел маленький прямоугольник с изображением одноклассницы. «Как её зовут?.. Как её зовут?.. Я же любил её, кажется… Как её зовут?» – пытался вспомнить Лю Хань и вспомнил: девочку звали Жасмин Ли. От остальных учениц она отличалась белыми волосами – редкой генетической аномалией, превратившей её в изгоя среди девчонок, которые завидовали таким волосам и сторонились её, и в принцессу среди мальчиков, ведь даже те, кто был постарше, оказывали ей королевские почести и каждый хотел стать её избранником.
Лю Хань не рассчитывал на ответное чувство, он мечтал хотя бы посидеть рядом с Жасмин Ли. Однажды мечта исполнилась, но при этом произошло самое ужасное, что может произойти в случае, когда хочешь произвести на девочку впечатление, но вместо этого позоришься как никогда в жизни. Сначала Лю Хань не смог ответить на простой вопрос учительницы о дробях, хотя в математике всегда был отличником. Потом парнишка, который сидел сзади, бросил ему на голову жука. Почувствовав шевеление в волосах, Лю Хань подпрыгнул на месте и попытался сбросить насекомое. От страха он не мог нащупать невидимого врага, а жук, тоже почувствовав опасность, начал кусаться. Хохотали все, учительница от смеха прослезилась, сняла очки в золотой оправе и присела, чтобы успокоиться и привести лицо в порядок. Конечно, развеселилась и несравненная красавица Жасмин Ли. Лю Хань, не спрашивая разрешения, вылетел из класса, вскочил на велосипед и умчался далеко-далеко в колхозные поля. Он так яростно крутил педали, что цепь слетала раз десять. Наконец, силы иссякли. Малыш Хань, как его в шутку называли домашние, хотя ему уже исполнилось десять лет, лёг на землю и начал колотить по ней руками и ногами, словно земля была виновата в случившемся. Остыв, Лю Хань начал размышлять, как вернуть себе авторитет среди мальчишек и заодно доказать заносчивой блондинке (хотя Жасмин Ли вовсе не была высокомерной), что он настоящий мужчина. Можно побить одноклассника у неё на глазах. Правда, дурачка и слабака Чжана Сюэдуна кто только не бил, и невелика честь дать ему по шее. Тем более, кулаки Лю Ханя, благодаря урокам кунг-фу от дедушки, ломали тонкие доски и легко могли разбить чей-то нос. А если пригласить красотку на танец? В школе скоро будет праздник в честь Первого октября, а любой праздник всегда заканчивается дискотекой, причём не только для юношей и девушек, но и тех, кто поменьше. Однако этот вариант отпал сам собой, когда Лю Хань вспомнил свой гардероб, состоявший только из обносков старшего брата. Они прикрывали наготу, спасали от холода, в них можно было тренироваться и тусоваться с пацанами. Старые вещи подходили для рыбалки, помощи взрослым в уборке урожая или ремонте сарая, в них можно было заявиться в клуб и посмотреть кино, в них можно было пойти куда угодно, кроме свидания с самой прекрасной девочкой на свете, такой ухоженной и нарядной. Она даже красила ногти светло-розовым лаком и подводила губы красной помадой, хотя учительница строго запрещала маникюр и макияж. А ещё она брызгалась духами с запахом свежей малины или клубники – кто там разберёт, из чего состоит этот аромат. Так как других вариантов на ум не приходило,
