В цикле лекций, прочитанных им в 1903 году в Соединенных Штатах, он говорил о том, что «политическая и личная свобода больше не представляются теми абсолютными ценностями, которыми они считались на заре эры свободы во Франции» [Milyoukov 1905:224]. Во время кризиса он готов был в значительной степени пожертвовать негативной свободой ради создания более благоприятных условий для самореализации всех граждан. Маклаков, который по основному роду деятельности был адвокатом и впоследствии в эмиграции стал одним из самых непримиримых критиков Милюкова, также верил, что в России роль позитивной свободы должна быть выше, чем на Западе, однако, по его мнению, Россия нуждалась в сильной власти из-за того, что русский народ совершенно не имел опыта негативной свободы. В своих взглядах, которые он подробно изложил в воспоминаниях, Маклаков исходил из того, что личная свобода не может быть достигнута благодаря нарушениям прав государства, и эта точка зрения нашла отклик внутри определенной группы кадетов, о чем будет более подробно рассказано в четвертой главе. Когда «Союз освобождения» был распущен и началась настоящая борьба между политическими партиями с разными идеологическими платформами, те, кто разделял идею о добросовестной конкуренции между различными либеральными ценностями, вошли в состав кадетской партии, но при этом стало отчетливо ясно, что другие крупные группы бывших «осво-божденцев» не разделяют этой позиции.
В октябре 1905 года, в процессе подготовки к участию в выборах в законосовещательную Думу (одна из уступок, на которую пошло царское правительство), «Союз освобождения» был распущен, а на его руинах была создана конституционно-демократическая партия[202]. Как и у ее предшественника, программа партии была написана таким образом, чтобы привлечь в ряды ее сторонников как можно больше представителей нереволюционно настроенной интеллигенции, в том числе представителей национальных меньшинств из Польши и Финляндии[203]. Требования кадетов включали в себя равенство всех российских граждан перед законом, гарантию соблюдения основных гражданских прав и свобод, включая свободу слова, совести, передвижения и собраний[204].
Главным политическим требованием кадетов было создание национального законодательного собрания с помощью системы всеобщих, равных, прямых и тайных выборов, ответственность за проведение которых лежала бы на правительстве. За женское избирательное право выступали чуть больше половины членов партии, которые не требовали от остальных кадетов поддержки в этом вопросе; противники предоставления женщинам права свободно голосовать утверждали, что это слишком радикальная мера, которая не найдет понимания у крестьянства[205]. По этому поводу Милюкову, заявлявшему, что от требования действительно всеобщих выборов следует временно отказаться по тактическим соображениям, открыто возражала его жена – А. С. Милюкова (1861–1935), которая в мае 1905 года стала одной из соосновательниц Лиги равноправия женщин[206].
Самым болезненным вопросом, вызывавшим наиболее ожесточенные споры между членами кадетской партии, был крестьянский. В конце концов в программе кадетов было туманно сказано, что отчуждение частновладельческих земель будет производиться с вознаграждением «по справедливой (не рыночной) оценке» и в «потребных размерах»[207].
В своей вступительной речи на учредительном съезде партии Милюков заявил о левоцентризме кадетов, сказав:
…наша партия ближе всего подходит к тем интеллигентским западным группам, которые известны под названием «социальных реформаторов» <…> наша программа является, несомненно, наиболее левой из всех, какие предъявляются аналогичными нам политическими группами Западной Европы [Милюков 1905; Милюков 1907а: 100–101].
В самом деле, позиция кадетской партии (особенно в том, что касалось аграрной реформы и трудового законодательства) впоследствии часто критиковалась как едва ли совместимая с идеями либерализма [Галай 1991; Леонтович 1995]. В частности, их осуждали за включение пункта об отчуждении земель как противоречащего принципу неприкосновенности частной собственности. Однако в рамках того подхода к либерализму, который используется в этом исследовании, аграрная программа кадетов представляет собой пример конфликта между конкурирующими друг с другом целями: полномасштабным перераспределением благ и прав в пользу значительной части населения России и негативной свободой землевладельцев, порожденной и сохраняемой самодержавным режимом. Канонический пример такого по-настоящему либерального подхода к крестьянскому вопросу можно увидеть у члена кадетской партии П. И. Новгородцева, писавшего: «Правосознание нашего времени выше права собственности ставит право человеческой личности и во имя этого права, человеческого достоинства, свободы устраняет идею неотчуждаемой собственности, заменяя ее принципом публично-правового регулирования приобретенных прав с необходимым вознаграждением их обладателей в случае отчуждения» [Новгородцев 19056: 220]. Тот факт, что кадеты постоянно выступали в защиту личных прав человека в других случаях и что, согласно либеральному консенсусу, право собственности не является «нерушимым», лишний раз доказывает, что кадетская партия пыталась в этих сложных исторических обстоятельствах достичь разумного компромисса между конкурирующими либеральными принципами[208].
Когда кадеты спорили о своей программе на фоне Всероссийской политической стачки и роста революционных настроений, царское правительство наконец пошло на первую существенную политическую уступку протестующим, выпустив 17 (30) октября 1905 года манифест «Об усовершенствовании государственного порядка» (так называемый Октябрьский манифест), в котором были провозглашены различные права и свободы, а также было объявлено о создании полноценного законодательного органа – Думы[209]. «Освобожденческое» движение, члены которого в разной степени верили в готовность правительства идти на реформы, раскололось на несколько политических партий. Крупные землевладельцы и предприниматели отделились от кадетов и сформировали «Союз 17 октября» – партию, идеология которой заключалась в том, что для распространения идей либерализма в России необходимо сотрудничать с царским правительством, и чьи члены в меньшей степени были озабочены поиском компромисса между концепциями позитивной и негативной свободы, чем кадеты. Хотя Шипов и другие основатели «Союза 17 октября» сумели в прошлом найти точки соприкосновения с будущими кадетами при создании «Союза освобождения», их партия (чем дальше, тем сильней) развивалась в сторону нетерпимости, великорусского шовинизма и консерватизма [Galai 2004][210]. В отличие от будущих октябристов, большинство кадетов отнеслись к положениям Октябрьского манифеста с недоверием. Последующие шаги царского режима, в том числе смертные казни и слабая политическая поддержка графа С. Ю. Витте (1849–1915), фактического автора Октябрьского манифеста, еще больше разубедили их в том, что правительство действительно собирается претворять в жизнь эти обещания.
В то время как вера либералов в благие намерения царского правительства слабела, революционеры действовали все более смело и широко, и возможность того, что старый порядок не выстоит против этих вооруженных выступлений, становилась все более осязаемой. Постоянные забастовки, захваты земель и призывы к насилию во имя социальных реформ в итоге вылились в организованное меньшевиками, большевиками и эсерами Декабрьское восстание в Москве 1905 года, которое было подавлено властями с использованием артиллерии. Социалистическое движение набирало обороты, но лидеры кадетов в целом воздерживались от критики революционных партий и (по
