мне в глаза, тетя усмехнулась, как скромная девочка.
— Тетя… — мой голос задрожал. Но я быстро взяла себя в руки и через силу улыбнулась: — Меня удивил дядин звонок.
— А я теперь важная птица, да?
У нее была новая одноместная палата. Тетя лежала в центре на белой кровати. Здесь было довольно просторно, но витала какая-то угнетенность. Много людей лежали в этой палате, на этой кровати, а потом ушли навсегда. Почему-то я невольно думала об этом, находясь там.
— А дядя?
— Да, он недавно ушел за сменной одеждой. Все же произошло внезапно, поэтому я не подготовилась.
— Ясно…
Я ждала, пока не вернется дядя. Тетя Момоко не просила уйти меня, как раньше, и спокойно лежала.
— Такако, спасибо, что приходила проведать меня. Придешь еще? — сказала она перед моим уходом.
— Чего это вы, тетя?
— Не смущайся. Я всегда так говорю, когда растрогаюсь.
— Но вам лучше, когда вы честны.
— Ну зачем ты такое тете говоришь?
— Я скоро вернусь. Поэтому хорошенько отдохните. Хорошо?
Тетя повернула ко мне голову, улыбнулась и покорно кивнула с коротким «да».
Внутри меня нарастал горячий ком. Казалось, что он вот-вот вырвется из груди. Выйдя из палаты, я прислонилась к стене в коридоре и смотрела на люминесцентные лампы на потолке, пока не успокоилась.
***
Разумеется, с того момента, так как дядя стал регулярно посещать тетю Момоко, магазин Морисаки частенько стоял закрытым. Тете это не нравилось, но, что бы она ни говорила, дядя упорно навещал ее.
Дядя заметно похудел. Он всегда был тощим, но становился все тоньше и тоньше, так что мне больно было на него смотреть. С темными кругами под глазами, впалыми щеками — он всего за несколько месяцев постарел лет на пять.
И еще дядя постоянно витал в облаках. Настолько, что иногда не замечал покупателя, который протягивал ему книгу.
— Дядя, тут клиент, — легонько толкала я его в плечо в такие моменты.
— Ой, да. Простите, пожалуйста.
Спохватившись, он брал книгу и производил расчет. Но после этого дядя продолжал смотреть в никуда.
Сам магазин никак не изменился. Рассортированные дядей книги стояли на своих местах, уборка проходила регулярно. Но теперь меня не оставляло ощущение, что все это делает обстановку удушающей.
— Нужно немного отдохнуть, — робко предложила я дяде. Однако он и слышать ничего не хотел, сказав, чтобы я оставила эти мысли.
— Но ведь такими темпами вы сами заболеете.
— Ничего. Все нормально.
Обычно он говорил мягко и тихо, но в такие моменты становился очень серьезным.
— Момоко постоянно просит прощения за то, что доставляет неудобства. Это выводит меня из себя. Поэтому я должен доказать ей, что со мной все в порядке.
— Дядя…
Я не могла найти подходящих слов.
— Я безнадежен.
Дядя сидел на Дзиро, смотрел в пустоту, периодически вздыхая и разговаривая с самим собой:
— Я думал, что через полгода буду готов попрощаться с ней. Но это невозможно. Когда настанет этот час, я хочу быть с ней рядом как можно дольше. Постоянно мысленно прошу ее не умирать. Она уже приняла это, только я не могу. Какой же я собственник.
— И вовсе вы не такой! — решительно возразила я, но дядя покачал головой:
— Нет, именно такой. В последнее время я думаю о том, что пожертвовал бы чем угодно, лишь бы хоть на чуть-чуть продлить жизнь Момоко.
Дядя неожиданно горько улыбнулся и добавил, что у него давняя карма. А потом, словно опомнившись, посмотрел на меня.
— Ой, прости. Несу всякую чушь.
— Не переживайте. Я только и могу, что слушать.
Моя помощь действительно только в этом и заключалась. Как же гнетет собственная беспомощность.
Удрученная, я сидела рядом с ним, как дядя неожиданно подскочил и ойкнул.
— Пахнет османтусом[21], — заявил он, поглубже втянул воздух и прикрыл глаза.
Я тоже принюхалась. И правда. Откуда ни возьмись сквозь запах затхлости доносился аромат, который вечером становился еще слаще.
— Еще и в такое время года, — сказала я, и дядя впервые за день улыбнулся.
— Момоко всегда любила этот аромат. Надеюсь, она почувствует его в палате.
Дядя снова закрыл глаза, словно молясь об этом.
***
Время шло, день сменялся другим. Никто не мог этому помешать.
В последний раз я увидела тетю в погожий день в начале октября. Из окна доносился теплый осенний воздух и аромат цветущего в саду османтуса. Занавески немного колыхались на ветру. В тот день все было настолько тихо, что я слышала мельчайший шорох одежды.
Когда я появилась на пороге палаты, дядя тут же вышел, бормоча что-то вроде: «Мне нужно по делам». Сейчас, когда я вспоминаю об этом, думаю, дядя просто хотел оставить нас вдвоем, понимая, что, наверное, это последняя наша встреча.
— Ну, что расскажешь? — обратилась ко мне тетя, очнувшись от дремы. — Сегодня я чувствую себя прекрасно, поэтому хочу поговорить о чем-нибудь.
— О чем?
— О чем угодно. Например, о твоем детстве или о чем-то подобном.
Ее внезапная просьба застала меня врасплох, поэтому я попыталась вспомнить что-то подходящее. И желательно веселое. Чтобы тетя посмеялась. Чтобы она хоть ненадолго забыла о той боли, которую испытывает.
— Помню, как однажды, еще до вашей с дядей свадьбы, он взял меня на летний фестиваль…
— Что? Сатору?
— В последний день моего пребывания у дедушки, куда мы с мамой всегда ездили летом, я услышала музыку из окна. И начала ныть, что хочу пойти. Мама ответила, что завтра утром нам надо уже быть в самолете, поэтому лечь спать тоже нужно раньше, но я очень любила быть вместе с дядей, поэтому невероятно грустила от того, что завтра уже уеду. Поэтому дядя отвел меня на фестиваль. Он тоже был в хорошем настроении. В итоге, как только мы добрались до места, фестиваль уже закончился, но я была довольна уже тем, что пришла туда. Ларьки с едой уже закрылись, поэтому дядя купил в магазине мороженое, и мы съели его по пути домой.
Пока я рассказывала, вспомнила яркий свет фонарей, оживленные голоса людей и вечерний воздух, который был еще окутан дневной жарой. Я довольно долго не вспоминала об этом, но сейчас мне кажется этот момент из жизни очень важным.
— Вот так. Простите, лучше бы что-то поинтереснее рассказала, — извинилась я, но тетя, глядя в потолок, медленно покачала головой.
— Сразу представила эту сцену… Здорово, я бы тоже хотела побывать там. Хотела бы пойти на фестиваль вместе с тобой маленькой и Сатору.
— Ну что вы, тетя. Мы же, можно сказать, так и не сходили на него.
— Но разве это не
