чудесная история для вас обоих? — сказала тетя и слабо улыбнулась, и я улыбнулась тоже. Именно этого я и хотела.
Но в следующий момент я ощутила, как что-то холодное упало мне на ладонь. Я даже осознать это не успела, как что-то похожее на каплю дождя снова скатилось по щеке и упало на руку. Нельзя! Но было уже поздно.
Я же решила, что ни в коем случае не буду плакать в присутствии тети. Потому что считала, что постыдно и эгоистично плакать перед той, кому действительно тяжело. Хоть я и решила так, но в тот день не сдержалась. Дав слабину, я не могла остановиться. Горячий ком в моей груди, который искал выхода, наконец вырвался наружу.
— Простите, — только и выдохнула я, пытаясь сдержать слезы. Но эмоции, захлестнувшие меня, не обращали внимания на голос разума, поэтому я продолжала плакать.
— Простите, простите, — повторяла я, а тетя протянула руку, дотронулась до моих волос и погладила их.
— Ничего, — донесся до меня шепот. — Не извиняйся.
Из-за этого ласкового голоса я расплакалась еще сильнее.
— Но… Простите.
— Такако, не извиняйся. Ладно?
Я кое-как кивнула, все еще обливаясь слезами. Тетя легонько ущипнула меня за щеку. У нее были очень холодные пальцы. Я взяла эту бледную руку и крепко сжала ее. Какая маленькая ладонь. Тетя Момоко всегда была миниатюрной, с руками как у маленькой девочки. Но сейчас она воспринималась еще меньше. Когда я сжимала эту ладонь, мне казалось, что она постепенно исчезает, как легкий снег.
— Спасибо, что плачешь из-за меня, — произнесла тетя. — Когда грустно, лучше не сдерживаться и поплакать. Потому что вам, кто продолжит жить, будет над чем плакать. Сколько еще грустных событий может случиться. Они происходят постоянно. Поэтому не надо избегать печали, лучше хорошо выплакаться в такие минуты и идти вперед. В этом вся суть.
Держа тетю за руку, я кивнула. Сладкий аромат османтуса наполнял палату, и, как бы я ни пыталась избежать этого, все равно его чувствовала.
— Такако, я ни о чем не жалею. Я правда благодарна за то, что вернулась к Сатору, провела с ним рядом оставшееся мне время и смогла попрощаться. Еще и подружилась с тобой, Такако. Желать большего — настоящее преступление.
Да. Тетя вернулась, чтобы попрощаться с дядей. Наверное, она продолжала вести себя как обычно даже после того, как узнала о рецидиве, потому что ее желание уже сбылось. И даже после госпитализации тетя продолжала заботиться об окружающих и вела себя достойно. Ей и правда не о чем жалеть.
Тетя продолжила:
— Но есть то, что меня беспокоит, после того как меня не станет. — Неожиданно она выпалила: — Такако, прости, что доставляю неудобства, но могу я попросить тебя выполнить мою последнюю просьбу?
— Просьбу?
Я посмотрела на нее заплаканными глазами. Тетя уверенно взглянула на меня в ответ.
— Да, Сатору постоянно скрывал печаль с тех пор, как узнал, что у меня рецидив. Все время улыбается так, как будто выдерживает этот груз. Но я прекрасно понимаю, как ему тяжело из-за меня. Но он никогда в этом не признается. Я переживаю, что после того, как умру, он не сможет плакать, не сможет быть добрым к остальным и продолжит жить с этой тяжестью. Ведь он такой мягкий и неловкий.
— Да.
Стоило мне вспомнить грустную улыбку дяди, как сердце защемило.
— Поэтому, если после моей смерти Сатору не сможет плакать, то прошу, будь рядом с ним. У нас нет детей, поэтому я не знаю, кого могу попросить об этом, кроме тебя. Если Сатору замкнется в себе, будь с ним строга. И заставь его плакать. Больше всего я хочу, чтобы он шел дальше.
Тетя сжала мою ладонь в ответ. Возможно, из-за боли, но она немного поморщилась.
— Прости, что прошу тебя об этом.
— Обещаю, — сказала я, глядя ей прямо в глаза. Мне хотелось, чтобы тетя поняла, что ее слова были услышаны.
— Спасибо. Мне стало гораздо легче, — ответила она и расслабленно улыбнулась. Той теплой улыбкой, которая показывала, что она и правда успокоилась. Затем она ласково промокнула мне лицо носовым платком. Пока она, словно мать ребенку, вытирала мне слезы, я неподвижно сидела с закрытыми глазами. Очень долго.
День был действительно тихим. Кремовую занавеску неслышно шевелил ветерок.
Тетя умерла утром третьего дня.
Глава 15
Церемония прощания прошла в доме дяди.
Это был яркий и солнечный октябрьский день, достойный тети Момоко. Родители тети умерли, когда она была еще маленькой, поэтому присутствовало всего несколько родственников, включая моих родителей, но пришло много людей из Дзимботё, которые так или иначе общались с ней. Постоянные клиенты магазина, как господин Сабу, владелец «Субоуру» и Такано, господин Накасоно и другие знакомые лица, а также хозяйка гостиницы, у которой тетя работала ранее… Вада и Томо тоже пришли. Томо и хозяйка гостиницы очень помогли мне и маме с поминками.
Я всем сердцем радовалась тому, что тетю все настолько любили и теперь горевали по ней. И у нас у всех было одно желание: проводить ее достойно. Тетя Момоко до самого конца оставалась бодрой и веселой. Как ни крути, ее нельзя было провожать в унылой обстановке. Мы все это понимали.
Поэтому на поминках, собравшись вокруг гроба тети, улыбались мы как обычно. Господин Сабу изрядно выпил и сказал, что еще при жизни тети обещал ей рассказать о своем таланте к рокеку[22], но не сдержал его, поэтому он полчаса что-то напевал себе, пока его жена не прикрикнула на него со словами: «Не позорь меня». Дальняя родственница тети, увидев, как мы веселимся, нахмурилась, так как ей показалось это неуважительным, но она неправильно поняла нас. Все горевали. Просто мы хотели выразить свои чувства так, чтобы тетя порадовалась.
Думаю, эту душевную церемонию прощания никто не забудет. Я до сих пор уверена в том, что тетя Момоко была бы довольна. Даже в гробу она казалась умиротворенной и счастливой. Глядя на нее, мы говорили: «Момоко хорошо выглядит», «Да, как будто веселится вместе с нами», «Точно».
Однако меня беспокоило только одно.
Дядя Сатору. Во время похорон он почти не разговаривал. Не притрагивался к еде и алкоголю, только вежливо кивал пришедшим и с серьезным видом выражал благодарность за соболезнования. Даже во время кремации, когда господин Сабу и владелец «Субоуру» утирали слезы, дядя просто смотрел наверх. Он смотрел куда-то далеко, как будто пытался найти край неба.
Мы были готовы утешить его, если он
