людей, спешащих с работы на остановку. Лицо горело. Я прокручивал в голове весь разговор с Петром Алексеевичем и представлял, как мог бы на самом деле ответить ему. Как мог бы даже врезать ему. Как мог бы расколотить его Мерс, как… все, Макс, успокойся, после драки кулаками не машут.
Но успокоиться не получалось. Раз за разом меня охватывала нереальная злость.
Я не совсем понял, как рванул с места, пришел в себя, только когда маневрировал на МКАДе в потоке машин. В зеркалах увидел, как какой-то джип пытается тоже играть в шахматку, моргая при этом дальним светом: расступитесь, мол!
Я перестроился, освобождая ему полосу, а потом в последнюю секунду вынырнул перед ним и вжал тормоз. Надеялся, что мы столкнемся. Что эта свинья выскочит из своего, кажется, Кайена, а я наброшусь на него и повалю на землю, и буду пинать, пинать, а потом, когда он потеряет сознание, начну его же башкой бить стекла в его же машине. И он обгадится! Вся эта картинка так живо нарисовалась мне за считанные доли секунды, но Кайен резво ушел в сторону. Разочарованный, выжал газ и ушел вперед. Кажется, что пытался меня догнать, но у него не вышло.
«Интересно, – думал я, подрезая других, агрессивно перестраиваясь, – чем я отличаюсь сейчас от тех, кого так ненавижу? Ведь для остальных я такой же мудак, подвергающий жизни других людей опасности».
На первой же эстакаде свернул по лепестку в область и, протискиваясь между отбойником и другими машинами, довольно быстро пролез на трассу, где развил полторы сотни на обочине.
Поток машин не поредел, и я вышел с обочины на полосу, потому что последние километры удерживал машину только силой какой-то неведомой магии.
Я понимал, что поступаю неправильно, что могу навредить другим. Что плюю на других. Но ничего не мог с собой поделать. Злость требовала выхода.
Я летел вперёд, подальше ото всех и всего, руки и ноги трусило крупной дрожью. Злость застилала мне глаза, но какая-то часть головы, отвечавшая за самосохранение, все же фиксировала происходящее и как могла сигнализировала об опасности.
Я свернул с трассы на пустую дорогу и полетел по ней, вжимая педаль в пол.
Чем дальше шел, тем больше было снега и льда, и проехать можно было только посередине. В голове время от времени мелькали тревожные маячки: «А что будет, если сейчас пойдет встречка?» Но я отмахивался от них.
Знатно подскочив на полузанесенном лежачем полицейском в центре какого-то поселка, я наверстал упущенную скорость, как вдруг на противоположном краю затяжного поворота мелькнул свет фар. Попробовал взять как можно правее, чтобы увеличить боковой интервал, и тут заднее правое колесо нырнуло в канаву, корму резко потащило вбок, машину начало двигать перпендикулярно дороге… дальнейшие события помню слабо. Скорее всего, я вжал газ, передний привод и хорошая резина вытащили меня вперед, и я успел выровнять машину. Когда мы разъехались со встречкой, я встал на аварийке и, достав пачку, вдумчиво выкурил одну, другую, потом третью сигарету и включил навигатор, чтобы понять, где нахожусь.
Взволнованный и невыспавшийся, я ехал на работу. Домой, на съемную квартиру, в прошлую ночь решил не возвращаться. Глупо, конечно, ведь меня уже нашли и поговорили со мной, но мало ли, вдруг решат еще раз найти и попунктно объяснить, в чем я был не прав. Поэтому случайный мотель, встреченный по дороге, послужил мне временным пристанищем. Сначала хотел еще и телефон разобрать, вытащить батарейку, симку. Но потом посмеялся с таких мыслей. Тогда надо еще и машину бросить, и все равно, в Москве ведь столько камер, найти меня в случае чего труда не составит. Плюс, все равно я утром поеду туда, где меня легко можно найти – на работу.
И вот я тут. Брелок от корпоративной парковки сработал. Значит, меня еще не уволили. Хотя с чего я вообще решил, что Петр Алексеевич говорил серьёзно? Может, просто припугнуть хотел, чтоб я обгадился и принёс ему деньги. С другой стороны, он вроде с кем-то из руководства в дружеских отношениях… ладно, разберёмся по ходу пьесы. В любом случае, работу, если что, я новую найду, а денег мне все равно взять негде. И к тому же, как он их с меня требовать будет? Привяжет к стулу и утюгом пытать начнёт? Бред ведь. Сейчас же не девяностые!
Но на работу все равно ехать было страшно. Я курил сигарету за сигаретой до тошноты, был рассеян. Пару раз чуть не врезался при перестроении, пропустил нужный поворот, пришлось делать крюк. Но на работу успел, слава богу, вовремя.
Поднявшись на нужный этаж, я открыл дверь карточкой и зашёл внутрь.
– Всем привет! – громко поздоровался я.
Все оглянулись, но тут же поспешили отвернуться.
– Саня! Дарова! – подошёл я к близсидящему коллеге.
– Макс, некогда, прости.
– Э-э-э, ну ладно. Маш, ты кофе уже пила?
– Некогда, Макс.
Никто не хотел со мной разговаривать. Все или делали вид, что вовсе меня не замечают, или отшивали, ссылаясь на повышенную занятость. Ошарашенный такой разительной переменой в людях, для которых утренний кофе-брейк был привычным ритуалом, я сел за свою рабочую машину. Через полчаса должна будет начаться планёрка, может, там что-то прояснится.
Тут я краем глаза заметил проходящего мимо Влада, того самого, который предупреждал меня о странном интересе начальства к моей персоне. Дождавшись, когда он пойдет обратно, я догнал его почти у выхода.
– Покурим?
– Извини, я занят, – было видно, что Владу стыдно, он потупил глаза в пол.
– Блин, ну хоть ты можешь объяснить, что произошло? Со мной никто не разговаривает! Что за фигня такая?
– Тише! Тише! – зашикал на меня Влад, – пойдём в курилку, только быстро!
– Тебе объявили бойкот, – сообщил мне Влад, когда мы закурили.
– Что, прости?
– Бойкот. После того раза, о котором я тебе писал, нас еще пару раз дёргали на допросы. Народ смекнул, что дело нечисто, и устроил свое собрание на кухне. Машка и Аня Илаева выступили за то, что нужно перестать общаться с тобой по любым вопросам, кроме рабочих, чтобы не получить потом люлей от начальства.
– И что, все согласились?
– Угу, – выдохнул дым Влад, – единогласно.
– Вот мудаки…
– Ну а что ты предлагаешь?
– Да ничего. Хоть бы поспорили для виду.
– Шутишь?
– Нет! Мы же с ними столько всего прошли. Некоторых я считал друзьями. А в итоге о том, что меня ищут, рассказал только ты! Хотя мы с тобой и приятельствовали не особо, только по работе.
– Я решил, что так будет честно.
– Да, спасибо тебе, конечно, и за тогда, и за сейчас. Ты, судя по всему, единственный человек среди этих крыс.
– Не за что. А теперь, прости, мне пора идти.
– Да понял я, понял. И ты все время будешь занят.
– Именно так, – перехватил взгляд Влада. Он не стал отводить глаза. Так мы поиграли в гляделки секунд тридцать. Сдался я. Никаких сомнений, никаких смущений за Владом я не заметил. Спокойная уверенность в своей правоте. Интересно, а как поступил бы на его месте я? Неужели так же? Да нет, бред какой-то.
Я вернулся к своему рабочему столу. До планерки оставалось минут десять, целая вечность, если ты окружен врагами. Интересно, о чем они сейчас думают? Стыдно им за свои решения?
– И не стыдно вам? – громко, на все помещение, спросил я.
Никто виду не подал.
– Я ЕЩЕ РАЗ СПРАШИВАЮ! Вам не стыдно?
– Ты о чем там бормочешь? – отозвался Юра из дальнего угла.
– О! Юрец! Ну, хоть ты очнулся. Не стыдно тебе, спрашиваю?
– За что? Ты почему людям работать мешаешь?
– За бойкот, который вы мне тут объявили.
– Ты что несешь? Ты укуренный? Сиди спокойно, или сейчас охрану позову! – включилась Маша, сидевшая через стол от меня.
– Ну и сволочи же вы все, – только и успел сказать я, как в кабинет зашел наш начальник отдела.
Началась планерка. На планерке обсуждались рабочие моменты, происходившие в мое отсутствие, всем
