не пыталась сбежать, хотя мысль об этом была весьма соблазнительна. Однако глубоко в душе меня терзало предчувствие – интуиция или отчаяние? – что под крылом Дона, в самом сердце итальянской мафии, я была в большей безопасности, чем где-либо ещё, особенно от собственной семьи. Но и выхода у меня, по сути, не было. Если «ОН» узнает, что я осмелилась порвать нашу сделку, сбежала… Последствия будут катастрофичными для меня.
365 дней. Всего один год я должна была провести в роли рабыни, чтобы спасти самого дорогого для меня человека на свете. Это была сделка с дьяволом, моё наказание, момент, когда я без колебаний выбрала свою судьбу. Но всё пошло не совсем по плану. С самого начала.
Шестьдесят пять дней ада в Мексике. Я всё ещё ощущала на губах горький привкус наркотиков, жгучую боль от ударов плетью, слышала грубые смешки похотливых ублюдков. Меня накачивали, как рождественскую индейку, ломали, пытаясь превратить в безмолвную куклу, послушную марионетку. И поначалу я не могла удержать язык за зубами. Кто сказал, что я, продав себя в рабство, должна позволять этим мразям делать со мной всё, что им вздумается? Так что да, я боролась. До тех пор, пока они не сломали меня окончательно.
Итак, 65 из 365 дней я барахталась в вязком болоте гнева, отчаяния, боли и кайфа, стирая границы между реальностью и наркотическим бредом. А затем был месяц на старом грузовом судне, где я, подобно скоту, плыла в Америку навстречу своей участи.
Как мне удалось подслушать – главный организатор, этот невидимый кукловод, дёргал за ниточки, так чтобы лишь избранные смогли попасть на тот самый вечер. Это произошло прямо под носом у правительства США. Как ему удалось провернуть такую аферу? Я понятия не имела как, но аукцион состоялся, и, насколько мне известно, не возникло никаких проблем.
Я знаю, что «ОН» рассчитывал, что я достанусь боссу ирландской мафии Эдварду МакЛину, но Доменико обошёл его и купил меня за десять грёбаных миллионов долларов. Глубоко внутри, под гнётом страха, теплилась искра странного, не похожего ни на что чувство. Интуиция? Надежда? Я чувствовала, что это лучшее, что могло случиться со мной в этой ситуации. И если первое время я боялась Моррети, как огня, то сейчас моё мнение изменилось. И для этого понадобилось всего несколько дней вдали от него. Никто из тех, кто был на том проклятом аукционе, не был бы так… добр ко мне. Я чувствовала это, хотя мой разум терзали сомнения.
И вот теперь вместо 365 дней я проведу в роли рабыни 455. И лишь потом я увижу…
– Анастасия, мы приземлились. – раздался рядом низкий голос Диего, вырывая меня из пучины мрачных мыслей.
Я подняла голову, моргая, чтобы привыкнуть к яркому солнцу, которое уже заливало своими лучами салон. Самолёт остановился, и через иллюминатор я увидела чёрный BMW с тонированными стёклами.
– Ты готова? – спросил Диего, протягивая мне руку.
Я глубоко вздохнула, пытаясь собраться с мыслями, и кивнула, не доверяя своему голосу. Что ждёт меня здесь, в этом незнакомом мире итальянской мафии? Я понятия не имела, но отступать было некуда.
Поднявшись с кресла, я последовала за Диего к ожидающему нас автомобилю. На трапе меня обдало жаром сицилийского солнца. Воздух, напоенный ароматами моря и хвои, пьянил, заставляя забыть о страхах и сомнениях. Почти.
Водитель с суровым лицом, дождавшись, когда я подойду, мгновенно распахнул передо мной дверцу BMW с почтительным поклоном.
– Добро пожаловать в Италию, синьорина Анастасия. – произнёс мужчина с лёгким итальянским акцентом.
На мгновение я застыла, не в силах пошевелиться, разрываясь между желанием бежать без оглядки и… броситься навстречу неизвестности. Но затем, сделав над собой невероятное усилие, я скользнула на прохладное кожаное сиденье. Салон встретил меня роскошью и ароматом дорогого парфюма.
В машине никого не было. Сердце, на мгновение болезненно сжалось, отдавшись глухой тоской где-то в животе. Глупая! Чему я, собственно, удивляюсь? Доменико – босс мафии, а не влюблённый юнец, встречающий девушку у трапа самолёта. У него наверняка есть дела поважнее, чем лично встречать свою новую… игрушку.
Дверца захлопнулась с мягким щелчком, отрезая меня от внешнего мира, и машина, бесшумно покатила по дороге вдоль побережья. За окном мелькали картины итальянской жизни: яркие домики, утопающие в зелени, бесконечные виноградники, голубые глади небольших заливов. Красота, которая так контрастировала с моей тёмной судьбой.
И вот машина свернула на подъездную дорожку, ведущую к огромному особняку, раскинувшемуся на берегу моря. Вилла, больше похожая на дворец, поражала великолепием: колонны, балконы, увитые плющом, фонтаны, сверкающие под лучами солнца.
– Мы приехали. – голос водителя вывел меня из оцепенения. Я потянулась к дверной ручке, но Диего покачал головой.
– Всегда жди, чтобы тебе открыли дверь. – произнёс он, глядя куда-то сквозь меня. – И чтобы ты не подумала, это не рыцарство, а мера предосторожности.
В его голосе сквозила лёгкая ирония, но я уловила и что-то ещё – негласные правила, которым здесь следовало подчиняться беспрекословно.
– Хорошо. – прошептала я, с трудом проглотив комок в горле.
Диего вышел из машины и, обойдя её, распахнул передо мной дверь. Я сделала глубокий дрожащий вдох, пытаясь унять бешено колотящееся сердце, и вышла из машины. Боль в ноге, прострелившая от бедра до колена, отозвалась тупой пульсацией, напоминая о недавней ране.
На верхней ступеньке лестницы, ведущей к дому, стояла женщина. Высокая, статная, с копной седых волос, уложенных в лёгкую причёску. Её тёмные глаза внимательно следили за каждым моим движением, словно оценивая, достойна ли я находиться здесь.
– Синьорина Анастасия? – её голос, низкий и хрипловатый, с едва уловимым акцентом, резанул слух, но, к счастью, она хотя бы говорила по-английски.
– Да, здравствуйте. – тихо ответила я, чувствуя, как под её пристальным взглядом по коже бегут мурашки.
– Лукреция. – представилась женщина, не сделав ни шагу навстречу. – Я управляю хозяйством синьора Моррети. Следуйте за мной.
Сглотнув тугой ком в горле, я пошла за ней, стараясь ступать как можно легче и игнорируя острую боль, пронзающую ногу при каждом движении. Роскошь виллы обрушилась на меня лавиной: фрески на потолке, будто сошедшие с полотен старых мастеров, тяжёлая антикварная мебель, массивная хрустальная люстра, сверкающая тысячами искр. Всё здесь дышало богатством и властью, которые подавляли, заставляя чувствовать себя ничтожной пылинкой в этом сияющем великолепии.
– У Доменико прекрасный вкус. – произнесла я, чтобы нарушить тягостное
