курятников.
Хадсон не устает эпатировать своих современников и свою эпоху. В двадцатой главе читатель узнает об опыте пребывания автора между церковными колоколами во время службы. И если в сегодняшнем, бесконечно себя исследующем, мире такой поступок может показаться дурацким эпатажем, то в начале ХХ века в исполнении 70-летнего натуралиста он дорогого стоил. Как и использование ветки в качестве средства преодоления луж в аналогичном возрасте – несмотря на всю жизнь мучившие Хадсона последствия перенесенного в пятнадцать лет тяжелейшего бронхита! (Глава XХI). Как и пошаговая инструкция по уподоблению журавлю или аисту (Глава ХХVІІ) – «какой-никакой способ влезть в птичьи перья, за неимением лучших». Как и открыто некомлиментарное отношение к стихам Аделаиды Энн Проктер – любимой поэтессы королевы Виктории (Глава ХХІІ).
В рассуждениях о людях и птицах Хадсон на шаг опережает свое время, но на шаг отстает от нашего. Автор «Приключений» мыслит категориями нации, но у Хадсона этот подход основывается на критерии отношения наций к природе, в частности к птицам. Так, Хадсон выделяет: А) нации птицелюбов (не истребляют, не держат в клетках, не едят, любят), к ним он причисляет голландцев – народ, который «относится к животным лучше всех прочих наций на континенте», и, с оговорками, англичан и немцев; Б) нации птицененавистников (истребляют, держат в клетках, едят, если любят, то странною любовью), коими он полагает французов и итальянцев (соловью, пишет Хадсон, «приходится лететь через всю Францию – опаснейшую страну убийц и едоков птичек»); В) нейтральные нации (держат в клетках, продают в Англию, не едят, любят) – например испанцев. Хадсон почитает птиц разумными и высоко организованными существами, при всякой возможности подчеркивая их незаурядный интеллект. И, прежде чем наброситься на Хадсона с кулаками, натренированными научными открытиями последних десятилетий, читателю стоит подумать о расстоянии, на которое за ХХ век ушло человечество, и о том, что автор «Приключений» сделал первые из этих шагов самостоятельно и чуть ли не на ощупь.
Несмотря на старомодный романтический подход и визионерство, в рассуждениях Хадсона мы обнаруживаем эколога современного склада. Во-первых, ему свойственно комплексное, экосистемное мышление. Он постоянно сетует на пустоту лесов с прореженным птичьим миром, рассуждает о роли овец в преобразовании ландшафта меловых холмов, видит в низких, поросших вереском горах бастионы, сохранившие разнообразие птиц.
Во-вторых, поражают его наблюдательность полевого исследователя, внимательность к деталям. Он пишет: «Я практически уверен, что делалось это [ласточками. – Примеч. пер.], для того чтобы согреть птенцов, во всяком случае не для отдыха: в предыдущие дни дежурства я заметил, что, устав, ласточка залетала отдохнуть в одно из пустующих соседних гнезд».
В-третьих, гибкий ум позволяет Хадсону, не отрываясь от наблюдений за птицами, изобретать рецепты по их сохранению, как в случае с болотной камышовкой. Он замечает: «мы можем легко помочь болотным камышовкам вырасти числом, убедив фермеров и крестьян, которые выращивают лозу, подстригать траву не в июне, а в мае или позже».
В-четвертых, Хадсон постоянно спорит с господствующими в то время взглядами. «…Наше представление о том, что побуждение или влечение лететь на юг вынуждает ласточек покинуть поздний выводок, тем самым обрекая его на голодную смерть в гнезде, ошибочно», – пишет он в той же (ХХVI) главе о ласточках. В этих спорах Хадсон последовательно говорит о птицах как о существах с более высоким интеллектом, чем принято считать. Таким образом, романтик со спиритуалистом, живущие в нем, в вопросе сознания животных логично оказываются едва ли не на позициях ХХІ века.
Практически на каждой странице «Приключений» Хадсон обличает современное ему общество в потребительском отношении к природе. «Приключения», наряду с другими книгами Хадсона, во многом способствовали становлению дела сохранения крылатой фауны в Великобритании, а значит, и во всей Европе. Хадсон стоит у истоков Общества охраны птиц, основанного в 1889-м, а в 1904-м получившее приставку «Королевское» (КООП), на собраниях которого, организованных Элизой Филлипс, он зачастую был единственным мистером среди многих миссис и мисс.
Со страниц «Приключений», словно карту великой битвы, мы можем реконструировать расстановку сил в борьбе за дело сохранения птиц в поздневикторианской и эдвардианской Англии. К многочисленным, хорошо организованным, и всё же отступающим силам зла относятся «торговцы птицами, стоящие за ними „птицелюбы“ и их мелкие сошки птицеловы, рискующие, однако, больше всех»; проводящие тотальную зачистку вверенных им лесов и рощ, за что на страницах «Приключений» им достается больше всех; покровительствующие им лорды – «благородные охотники на кур… служащие мамоне варвары, которые проводят время в охоте и только поприветствуют исчезновение большинства видов наших птиц от дрозда и крупнее во имя охраняемых парков с полуручными фазанами»; частные коллекционеры – этот подлинный «бич сельской Англии; батальоны ужасных женщин, настойчиво украшающих головы плюмажами и тушками убиенных птиц. Нет такого закона, – сетует Хадсон, – который защищал бы наших птиц от этих грабителей; к тому же у них полно уважаемых представителей на самом верху: на скамьях городских магистратов, в обеих Палатах Парламента…»
К силам добра (птицелюбам без кавычек) относятся орнитологи – «представител(и) многочисленного племени с существенными внутриплеменными различиями в том, что касается вкусов, привычек, амбиций и, главное, толщины бумажников», – делящиеся на профессиональных, которым Хадсон при малейшей возможности не преминет воткнуть шпильку: «Но скажите, о, премудрые орнитологи, чем, по-вашему, щегол питается остальные девять месяцев в году?»; и энтузиастов, которых автор «Приключений» горячо приветствует, как, например, своего друга по переписке, бывшего актера, который, «сойдя с подмостков, спешит в уединенные птичьи уголки, дарящие ему радость, совершенно не понятную его театральной пастве». Кроме орнитологов, к лагерю добра относятся представители высшего класса (аристократы, литераторы, политики), деятельно сочувствующие борьбе за сохранение птиц, в том числе близкие друзья Хадсона: писатель Джордж Гиссинг, крупный представитель натуралистического романа; писатель Морли Робертс, автор короткой прозы; Каннингем Грэм, политик, журналист и путешественник, шотландец по происхождению. Третья, интегральная, сила в лагере добра – общественные организации, такие как уже упомянутое КООП, или Селборн, возникший в 1885 году и чье название отсылает к книге Гилберта Уайта. Силы добра разношерстны и разобщены, и всё же цель сохранения пернатого мира настолько благородна и является настолько неотъемлемой частью будущего, что, даже несмотря на отсутствие чувства плеча и каких-бы то ни было внятных планов, они с каждым годом наступают, всё больше формируя общественное мнение, на которое Хадсон возлагает особые надежды. Он пишет: «…сегодня это мнение еще не всеобщее и недостаточно сильное, точнее, не такое сильное, как хотелось бы птицелюбам, но оно существует, более того, за последние полстолетия, поддерживаемое поправками в законодательстве, им же и вдохновленными, оно сделало большой шаг вперед и уже сегодня работает». Еще большую надежду автор «Приключений»
