— О чем это мы? — переспрашивает тетя Милли, наклоняясь ближе здоровым ухом.
— Ло— рейн, — разделяет имя Шарлин, будто облатку.
— Ах, да, — кивает Милли. — Лорейн тайком встречается, когда Джесси уезжает.
— Да заткнитесь вы обе…
— Все знают, что это правда.
— Благодаря тебе!
Шарлин протягивает мне свою потную руку ладонью вверх, затягиваясь сигаретой.
— Мне давно пора…
— Ты хочешь, чтобы я погадала? Серьезно?
Вы удивитесь, но мой бизнес не слишком нравится прихожанам воскресных служб — они всегда осуждают мои «колдовские штучки». Но когда доходит до дела, эти дамы так же жаждут заглянуть в будущее, как и все остальные.
— Ты что, мне откажешь? — спрашивает Шарлин.
— Спиши десять долларов с моего долга.
— Пять.
— Договорились. Давай посмотрим, что тут у нас…
Я изучаю её ладонь, как старатель, ищущий залежи руды.
— Если увидишь выигрышные номера, я поделюсь с тобой половиной.
— Если я увижу выигрышные номера, поверь, я оставлю их себе!
Я слышу хрип в её груди, будто вода заливает забитый мотор.
— Как твое здоровье в последнее время?
— А тебе— то что?
Я провожу пальцем по мелкой складке в левой части ладони Шарлин, будто плыву против течения.
— Может, тебе стоит записаться на прием к врачу.
— Почему? Что ты видишь?
— Я не доктор.
Я стараюсь дистанцироваться от диагноза.
— Не могу просветить тебя рентгеном, дорогая, но когда линия пересыхает вот так, это обычно означает, что что— то нужно проверить.
Шарлин задумывается.
— Пожалуй, я и правда давно не проверялась.
— Хорошо. Давай сохраним тебя здоровой. У кого мне ещё покупать бамию?
— Господи, да ты уже сто лет у меня ничего не покупала.
Шарлин кашляет, затем спрашивает:
— Как Кендра?
Её имя бьет меня прямо в грудь. Уверена, Шарлин это замечает.
— Всё в порядке.
— Она всё ещё с Донни?
Конечно, она знает. Весь город знает, что Кендра живет с её отцом после того, как почти шестнадцать лет провела со мной. Именно поэтому мы вернулись в Брендивайн. В город, где мои родители отреклись от меня, а отец моего ребенка дал понять, что я ему не нужна.
Шарлин просто проверяет меня, это ясно. Копается в поисках сочного кусочка сплетни. Обычно я умею уклоняться, но сегодня утром мне приходится изо всех сил сохранять улыбку. Я не собираюсь доставлять Шарлин удовольствие, показывая, что она задела меня за живое.
— Не меняй тему, — говорю я. — Обещаешь записаться на проверку?
— Господи, как же ты надоела.
Глаза Шарлин расширяются. Что— то привлекло её внимание за моей спиной.
— Ты только посмотри, кого кошка принесла…
— Чья кошка? — тетя Милли наклоняется вперед в шезлонге, пытаясь приподняться.
— Вон там.
— Я не вижу—
— Да прямо там, старая слепая кротолюдка. Это что, мальчишка Маккейб?
— Кто?
— Генри.
Я оборачиваюсь. Большинство парней, с которыми я росла, уже облысели и обзавелись пивными животами, растили кучу детей в ближайшем трейлерном парке. У Генри всё ещё львиная грива песочного цвета.
Повезло ему.
Он отрастил бороду, и, честно говоря, это ему даже идет. На нём флисовая куртка поверх клетчатой рубашки. Запачканные джинсы ясно дают понять, что он живет за счет реки. Чесапик взрастил немало рыбаков. Судя по всему, он работает руками.
Но меня останавливают его глаза. В них есть тяжесть.
Когда я в последний раз видела Генри? Наверное, десятилетия назад. Ещё до Кендры.
Он вообще меня помнит?
— Бедный мальчик, — бормочет Мэй, качая головой.
— Бедный, бедный мальчик, — вторит Милли.
— Что он здесь делает? — ворчит Шарлин, оскорбленная тем, что её не спросили в первую очередь.
— Я слышала, он живет на лодке, — шепчет Милли. — После того как потерял дом,
