г. Выборге, где приняли воззвание «Народу от народных представителей» (Выборгское воззвание), объявив, что правительство хотело помешать парламенту провести обещанные реформы, и призвав население к гражданскому неповиновению, чтобы вынудить власть созвать новую Думу. Ни роспуск парламента, ни Выборгское воззвание не вызвали у россиян большого интереса, и кадеты вынуждены были признать, что их оппозиционные действия привели к разрыву отношений с властью и при этом не принесли им поддержки широких масс. Внутрипартийная группа, настаивавшая на том, что перераспределение земли является непреложным условием подлинного освобождения России, лишилась своего влияния, и возобладало мнение тех кадетов, которые считали, что свобода будет достигнута не сразу, а благодаря постепенному расширению гражданских и политических прав.
3.3.2. Законотворчество или революция
Новый глава правительства – Столыпин – был готов работать с Думой рука об руку, однако сразу дал понять, что это сотрудничество возможно только на его условиях. Летом и осенью 1906 года он на основании ст. 87 Свода основных государственных законов, то есть в обход Думы, поставив депутатов перед свершившимся фактом, принял ряд важных мер, в частности провел закон о военно-полевых судах и начал аграрную реформу[217]. Кадеты, планируя свою предвыборную кампанию, вынуждены были оглядываться как на печальный опыт Первой думы, показавший неэффективность радикальной позиции, так и на «незаконные» реформы Столыпина. После жарких споров кадетская партия избрала преимущественно оборонительную стратегию, заявив об «общем изменении тактики: “Не штурм, а правильная осада”» [Милюков 1955, 1: 419][218]. Понимая, что они могут окончательно утратить доверие к себе со стороны крестьянства и социалистов, и расходясь в оценке того, означает ли признание столыпинских реформ отказ от собственной программы, кадеты тем не менее решили, что сдержанная тактика и более скромные требования повысят шансы партии на достижение ее долгосрочных целей, связанных с обретением свободы.
Этой тактике пришлось пройти суровую проверку реальностью в Думе II созыва, которая была намного более политически пестрой, чем ее предшественница, и где представительство кадетов было куда меньшим[219]. Все их попытки заниматься трезвой и конструктивной законотворческой деятельностью, в том числе проекты законов о гражданских правах и местном самоуправлении, потерпели неудачу из-за того, что слишком много депутатов были заинтересованы в поднятии вопросов, которые неизбежно вели к конфронтации с правительством[220]. Хотя, согласно новой тактике кадетов, они должны были оттягивать обсуждение аграрной реформы настолько долго, насколько возможно, в такой радикальной Думе и на фоне недавних крестьянских волнений положить этот вопрос на полку было нереально [Тыркова-Вильямс 2007: 309–332; Кизеветтер 1929: 455–466]. Все их надежды на достижение компромисса с правительством пошли прахом в мае 1907 года, когда комитет Государственной думы по аграрным вопросам предложил законопроект, предусматривающий отчуждение частновладельческих земель, создание земельного фонда и отмену правительственных актов, проведенных по ст. 87 Свода основных государственных законов. Боясь лишиться поддержки все более воинственно настроенных крестьянских депутатов, кадеты поддержали этот проект [Ascher 1992: 320].
В этот период сложность этических, юридических и политических проблем, стоявших перед кадетской партией, вновь проявилась в двойственном отношении ее членов к политике террора. После октября 1905 года оправдание или осуждение революционного террора стали маркерами, которые разделили российские партии на те, кои поддерживали революцию, и те, каковые были на стороне закона и порядка [Stockdale 1995:457]. Как парламентская партия, кадеты были обязаны выступать за мирный протест, а не насилие, однако с практической точки зрения существовало множество причин, по которым их отношение к террору было далеко не таким однозначным [Гейфман 1988; Galai 1992: 82–83]. Как уже было сказано ранее, трудно было отрицать, что до 1905 года все попытки убедить царский режим пойти на уступки были безуспешными, в то время как силовое воздействие со стороны оппозиции запустило процесс реформ. С моральной точки зрения многие либералы считали, что главной причиной революционного террора были репрессивные меры правительства[221]; бездействие властей в отношении совершающих насилие реакционеров и националистов только усиливало эти настроения в либеральной среде[222]. Кроме того, кадеты нуждались в поддержке социалистических партий для того, чтобы привлечь на свою сторону большинство населения. В конце концов непоследовательность кадетов в этом вопросе привела к расколу между ними и другими политическими группами, при этом их отказ публично осудить террор нанес еще больший ущерб перспективам партии достичь соглашения с царским правительством[223].
К весне 1907 года стало ясно, что попытка кадетов заниматься продуктивной законотворческой деятельностью в стенах Думы, где все прочие партии были заинтересованы либо в продолжении революции, либо в том, чтобы положить ей конец, обречена на провал. Столыпин стремился реорганизовать Государственную думу и, использовав в качестве предлога связи между депутатами революционных партий и солдатами, 3 июня 1907 года, способствовал роспуску парламента. Сразу после этого был принят новый избирательный закон, который увеличил представительство в Думе тех партий, которые правительство считало заслуживающими доверия. Неслучайно двумя группами населения, наиболее сильно пострадавшими от введения новой избирательной системы, стали крестьяне и национальные меньшинства (особенно поляки)[224].
Создав некое подобие демократии на основе положений Октябрьского манифеста, правительство фактически положило конец революции и добилось победы.
3.3.3. Смена союзников, 1907–1914 годы
С восстановлением политической мощи режима в 1907 году наступила новая эра, в которой пришлось действовать сторонникам либеральных реформ. Опыт Первой и Второй Государственных дум привел к переосмыслению связей между кадетами и партиями, открыто поддерживавшими революцию. Милюков признал в 1907 году, что правильнее говорить о революционерах-социалистах как о «противниках», а не как о «друзьях»[225]. Тем временем сама идея Думы как форума, с помощью которого можно добиться социальных преобразований, была глубоко скомпрометирована. Многие либералы теперь считали, что бороться за принцип верховенства закона и права человека в этом муляже парламента более невозможно. Как будет показано в следующей главе, некоторые крупные фигуры, до того занимавшиеся политикой, переключились на другие сферы деятельности для выражения своих взглядов, в частности на литературу, философию, религию и искусство[226]. Тем, кто по-прежнему верил в возможность изменений благодаря участию в работе парламента, реформы Столыпина оставили мало пространства для маневра. В Третьей и Четвертой думах власть принадлежала консервативному проправительственному большинству, главным образом октябристам, а роль кадетов была маргинальной [Hosking 1973: 45–47][227].
При этом новом раскладе сил кадетская партия заняла выжидательную позицию, отказавшись от открытой поддержки революционной оппозиции и показав готовность сотрудничать в вопросах внутренней политики с октябристами и некоторыми из их союзников[228]. Однако октябристы и правительство стремились создать провластное думское большинство для проведения откровенно националистической политики, в связи с чем
