Ознакомительная версия. Доступно 8 страниц из 38
Киселев, постановщик «Попытки взлета» Радичкова во МХАТе, окончил ГИТИС чуть позже Щедрина, Левитина и Бородина. Наконец, о представителях Ленинграда в Москве Каме Гинкасе и Льве Додине, чей интересный замысел «Господ Головлевых» воплотился далеко не до конца, но остался достаточно заметным явлением в жизни театра.
Словом, как сказано в романе Нодар Думбадзе «Закон вечности», «к руководству приходят люди моего поколения». Что ж, «сорокалетних» режиссеров еще нельзя было назвать властителями умов в полной мере (а тем более руководителями театров), но на авансцену тогда вышли именно они.
Глава III
Сезон 1983–1984 – время больших перемен в руководстве московских театров, «рифмующийся» с аналогичными событиями 20-летней давности (как будто оправдывая излюбленную Немировичем-Данченко мысль ибсеновского героя о том, что направление живет 15, максимум 20 лет). 20 лет назад был брошен лозунг «Выходите на театр улиц».
Истекший сезон можно было бы назвать «концом театра улиц»: «Таганка», «Бронная», «Красная Пресня» начинают жить в новом качестве. Если воспользоваться древними представлениями о стадиальности всякого развития: Закон, Подобие Закона, Конец Закона, то истекший сезон может рассматриваться как Конец Закона, рожденного Театром минувших лет.
Почти каждый театр потерял и приобрел звезд первой величины: уход Татьяны Дорониной из Театра им. Маяковского, Олега Табакова из «Современника», Ольги Остроумовой из Московского драматического театра, Татьяны Васильевой из Театра сатиры пройти бесследно в истории театров и Театра не может. Актеры в целом давно так бурно и единодушно не реагировали на положение театра (а ведь я перечислил далеко не всех: и далеко не все покинули театры, кто собирался это сделать, а некоторые продолжали числиться в театрах, фактически не участвуя в их жизни). В каждом конкретном случае здесь могут быть свои резоны, свои причины и вина, но факт остается фактом: уходят из разных театров, уходят в разные театры, и уходят не «блуждающие форварды», не «пристяжные», а «коренники», проработавшие в театрах не меньше 10 лет, всю жизнь связанные с ними, воспитанные в студиях при этих театрах, а то и их основатели. Это было проявлением общего симптома внешнего неблагополучия, размагниченности театральной жизни, вирус которой заражает слишком многих.
Одна из самых насущных проблем времени – проблема руководства в широком смысле слова. Здесь ощущается и потеря многих выдающихся актеров, режиссеров, драматургов. Как-то уж так случается в жизни, что потери и утраты приходят вместе и именно в те моменты, когда потребность в духовном руководстве особенно необходима.
А птицам в сроки перелетов
Придется убыль понести,
Убавить путников со счетов
И растерять их по пути…
К. Случевский
Блеклость театрального искусства связана не только с потерей многих «стариков», определивших его развитие, не только с тем, что среднее поколение слишком рано зажгло «вечерние огни», но с отсутствием естественной преемственности – «мы запоздавшей смены ждем» (Вяземский). О сходной ситуации в поэзии говорилось, к примеру, в диалоге критика Чупринина и поэта Самойлова на страницах «Литературной газеты». Отчасти это связано с трагическим эхом войны. Ведь поколение расцвета – те, кто родился (или должны были родиться!) в 1940–1945 годах. Когда-то нехватку рожденных в эти годы ощущали военкоматы, в 80-е годы актеры достигли иного «призывного возраста», возраста духовной зрелости, возраста Служения, и их нехватку, а с ними вместе их мыслей, слов и поступков все мы тогда ощутили. Но, помимо этой трагической причины, существовали и иные.
Не секрет, и об этом немало писалось, что многие главные режиссеры вольно или невольно искусственно тормозят развитие своих подчиненных, «подминая» их, не давая им ставить самостоятельно или предоставляя такие возможности раз в два-три года, при этом работа эта ведется чаще всего не с самым значительным литературным материалом и без участия ведущих актеров театра.
Проделаем мысленный эксперимент. Представим себе, что будет введена должность заместителя главного режиссера (а это сделать небесполезно, учитывая, как много времени проводят главные режиссеры вне своего театра). В каком московском театре можно обнаружить хоть намек на реальное замещение этой должности? Пожалуй, нет ни одного очередного режиссера, который не формально, а по сути мог бы занять эту должность.
С другой стороны, какой-то волевой паралич сковывал деятельность грядущего поколения. Что это, запоздалый инфантилизм или раннее одряхление, душевная дряблость? Крайности сходятся, а результат тот же. «Я вырос с инфантильным поколением» (Юрий Кузнецов) не лучше и не хуже надсоновского «наше поколенье юности не знает». «Бег времени» приостанавливается, оно идет шагом. Цинизм, скепсис, безволие, служение и «богу и черту», по выражению героя алексеевских «Драчунов», – отголосок древнего двоеверия, отсутствие общезначимой мысли, рожденной из духовного центра, средоточие воли, чувства и разума может в лучшем случае привести к вялому профессионализму. Наступает затухание энергии, «пассионарности», если воспользоваться термином историка Льва Гумилева. Отсюда мелкий индивидуализм, стремление выделиться, самоутвердиться. Самоограничение, самопожертвование выходят из словоупотребления и, что еще важнее, из жизни. Теряется интерес к другому, то, что Вяземский назвал «гостеприимством чужих мнений».
Кстати, о цене. Язык выдает многие внутренние установки человека, выражение «духовные ценности», которым мы часто пользуемся, говорит о том, что духовность имеет какую-то цену, пусть даже очень большую. Меж тем подлинная, а не поддельная духовность, не взятая напрокат и не купленная за бешеные деньги, бесценна, она есть то, что Пушкин назвал «животворящей святыней», она может быть воплощена в предмете – в дорогой книге или картине, Доме или Саде, но значение ее надлично и выходит за пределы купли-продажи или обмена. Можно было бы сказать, что словосочетание «духовные ценности» противоречиво в своих частях.
Владимир Турбин обратил внимание на значение мифологемы «Дом» в литературе и, в частности, драматургии. Не только потому, что на московской афише кроме «Дома» Абрамова был «Сад» Арро, позволю себе дополнить соображения Турбина указанием на не меньшую роль в современном искусстве мифологемы «Сад». Кстати, неслучайным совпадением кажется и интерес историков культуры и истории к сущности этих мифологем – в 1983 году вышло исследование Альберта Кашфулловича Байбурина[47] о жилье у древних славян и содержательная статья Цивьян о Саде.
Ну а Дом и Сад вместе – Дача.
Откройте наугад любой бюллетень по обмену, и фабула трифоновского «Обмена» покажется вам устаревшей. Вот что покупали (цитирую рекламное приложение к «Вечерней Москве» от 17 марта 1984 года): «Дачу, должен быть участок», «Большую благоустроенную дачу (в пределах 50 км)», «Старинную мебель, часы, вазу, статуэтку», «Дом в деревне», «Старинные: мебель, часы настенные, настольные и напольные, изделие из бронзы (все в любом состоянии)», «Полдома», «Часть дома в деревне», «Дом
Ознакомительная версия. Доступно 8 страниц из 38
