не знают, другие были настолько увлечены друг другом, что не обращали на меня никакого внимания. Я каждый раз использовал эсталиал, чтобы дар богини показал, есть ли в округе саткар, но это не помогало. А, смотря на то, как арлисы совращаются друг другом, я снова стал ощущать подступающую похоть в своём сердце. Как же умело это чувство обходит тьму, которая поселилась во мне и которая заглушает сердце, чтобы я мог думать головой. Но я не допускал, чтобы порочные мысли брали надо мной верх. Поставив перед собой цель, я неукоснительно следовал к ней, преодолевая все препятствия.
Увы, но леса Мордалали большие, и слишком много времени занимало их исследование. Арлисы, которых я встречал, со временем превратились просто в груды без остановки сношающихся тел. И все леса наполнились скверной. Лесные жители, на подобии дулов, орту-аравов и животных, не выдерживали этого гнусного духа. Те, кто могли, бежали от него. Те, кто по своей природе, были такой возможности лишены, стояли и погибали. Я видел, как леса становились погостами для деревьев. Я видел, как арлисы разжигались друг ко другу страстью, как они становились буквально одержимыми своей жаждой. Но они бросались только друг на друга. Я же ходил средь них, как будто бы невидимка. А всё потому, что я старался не разглядывать их. В таком случае легче сдерживать свои чувства. И пока я не позволяю своему телу возбуждаться, они совсем не обращают на меня внимания. Но потом, когда я стал замечать, что они начинают постепенно остывать, стало понятно, что всё закончилось. Алмазаила совратила далров, превратила их в своих рабов, а после какой-то эср убил её. Теперь, когда источника скверны на стала, дух Мордалали принялся восстанавливаться. А я слишком усердно был занят тем, что искал саму алмазаилу, из-за чего позволил ей вселиться в Алавиэль и убить свой народ. Я снова прокололся. Покинув леса, которые постепенно стряхивали с себя ужас похотливых дней и ночей, я вышел на северную Далармиланэ и пошёл на юг, чтобы войти в главный город.
И вот, идя по району цветоводов, я увидел, как на юге пробуждается лживое светило, а следом за ним из-под небес выглядывает Теоссир. Воспользовавшись этим моментом, я вздымаю жезл времён над своей головой и возвращаюсь опять на два полнолунья назад, чтобы начать поиски алмазаилы снова, только теперь с другого места.
К помощи жезла времён пришлось мне прибегнуть ещё два раза, ведь леса Мордалали были очень большими. Да и сама алмазаила, хоть и останавливалась для того, чтобы совокупиться с одной из арлис, но непрестанно перемещалась по лесу. Но всё же помощь в её поиске пришла неожиданно.
Я много раз видел, слышал и ощущал, как алрисы совершают блуд. И это, я скажу тебе, Сетамилис, нисколько не закаляет стойкость. Нет, даже наоборот, чем дольше ты находишься в окружении разврата, тем развратнее становишься сам. И вот, ища алмалию, я впускал в своё сердце этот дух развращения. А он без моего ведома формировал моё мышление, искажал моё восприятие, подтачивал мои чувства. И я… И я стал спать с арлисами. Да, представь: иду я по лесу, лелея мысль настигнуть алмалию, чтобы убить её. Вижу арлису, подзываю её к себе, мы с ней переспим, встаём и, как ни в чём не бывало, продолжаем свои дела: она бесцельно блуждать по лесу, ища, с кем бы ещё совокупиться, я – бесцельно блуждать по лесу, ожидая мгновения, когда встречу саму зачинщицу всей этой скверны. Это для меня стало в порядке вещей, мой друг. И за это я себя ненавижу лишь ещё больше.
И вот, после очередного полового акта я принялся облачаться в свою одежду. Арлиса сидела рядом, надеясь, что я возжелаю её вновь. Я обычно делал так: полностью облачусь в свою одежду, положу кинжал, подаренный Цидалиолой, в сапог, а после этого обращусь к прелестной белокурой обитательнице лесов, чтобы она искала себе другого партнёра. В этот раз всё должно было быть точно так же, однако стоило мне только взять кинжал в руки, как я услышал его голос. Точнее, нет, не так. Я не слышал никакого голоса, но кинжал заговорил со мной, словно бы он живой. Он как бы сказал, что знает, где находится алмазаила и обещал привести меня к ней, если я позволю ему это. И я, конечно же, позволил. Схватив его правой рукой, я вытянул оружие вперёд, и он в самом деле повёл меня куда-то. Арлиса, не получив от меня указа искать другого партнёра для удовлетворения своей ненасытной похоти, молча следовала за мной, надеясь, что я попозже снова пожелаю лечь с ней. Но я настолько увлёкся этим кинжалом, что не обращал на неё совсем никакого внимания.
- Ты живой?
- Да. Все оружия эсров такие.
- А почему ты заговорил только сейчас?
- Я заговорил с тобой ещё тогда, когда ты только впервые взял меня из рук той эльфийки. Но ты меня не слышал. Я не преставал взывать к тебе, но ты был глух, как и мой прошлый владелец. И вот только сейчас в тебе что-то изменилось, и твой слух стал гораздо острее, так что ты теперь можешь воспринимать мои слова.
- Как интересно. Значит, леталаты и в самом деле разговаривают со своим оружием? Значит, я стал леталатом?
- А мне откуда знать? Я – всего лишь оружие. Моё призвание – помогать. А уж куда ты меня направишь, решать тебе.
- Ты обещал привести меня к алмазаиле.
- Да, и, как ты понял, мы именно к ней и движемся.
- Отлично. Дай совет, как мне одолеть её.
- Нет.
- Почему?
- Я – всего лишь оружие, забыл? Моё призвание – помогать. А уж куда ты меня направишь, решать тебе. Я – инструмент, а не друг. Я не могу давать советов, у меня нет своего мнения, из меня плохой собеседник.
- Ну, с последним, кажется, ты немного приврал. Пока что ты неплохо справляешься с этой задачей.
Кинжал молчал. Но я просто так не оставил его. Всё то время, пока мы втроём брели по лесам Мордалали, я расспрашивал его обо всём, что мне пришло в голову. Так, я узнал, что его выковал эср по имени Татол, что кузнец этот назвал его Заро́г и обращался с ним очень бережно, пока тот самый тал, которого я честно победил в его же сегизнате, не выкрал Зарога у
