того и другого разом. Ей было тошно. Тошно от всего этого, от всей этой хрени.
– И что же нам теперь делать? – спросила она.
– Посмотреть время на телефоне. Не знаю.
– Я имею в виду, что нам делать со всем этим. Что нам делать с ней.
– Ну, сейчас уже вторая половина дня, – медленно проговорил Джош. – Вряд ли она сможет куда-то пойти. Возможно, нам надо просто остаться здесь. Поставить палатки и подождать, когда она очнется.
Ники изумленно воззрилась на него:
– Это и есть твой грандиозный план? Торчать здесь, у черта на рогах, и ждать у моря погоды?
Джош плюхнулся на спину и вытер пот со лба:
– Если у тебя нет плана получше, то да. Лично я не вижу поблизости никаких отелей, но если ты хочешь их поискать, то уж милости просим.
Между ними повисло долгое неловкое молчание. Джош потер запястье в том месте, где прежде находились часы, и Ники не могла не отметить, что он избегает смотреть на нее.
– Тебе необязательно быть таким говнюком, – сказала она.
– Что? Я вел себя нормально.
– Нет, не нормально.
– Хлоя могла умереть, Ники. Она и сейчас может умереть. И если это случится, извини, но это будет на твоей совести.
– Не моя вина, что…
– Еще как твоя, – оборвал ее Джош. – Будет твоя. Я сказал тебе, чтобы ты не вытаскивала из нее этот сук, но ты все равно вытащила его. Ты даже не слушала меня, ты просто… сделала это, не задумываясь о последствиях, – зло кричал он. – Ты вообще ни о чем не подумала. Ты никогда не даешь себе труда просто взять и подумать.
Его слова полоснули по сердцу. На секунду ей захотелось обрушить на Джоша все пламя своей ярости, чтобы показать ему, каково это на самом деле – гореть. Но она подавила это желание, и когда заговорила снова, ее голос прозвучал тихо и устало:
– Мы должны были что-то сделать, Джош. Должны были попробовать хоть что-то предпринять.
– Тебе надо было пробовать все что угодно, но только не это.
Ники смотрела на него еще несколько минут, проверяя, нет ли у него в запасе еще какого-то мерзкого дерьма, которое он хочет вывалить на нее, но, похоже, дерьмо у него иссякло, во всяком случае, пока. Вытерев ладони о джинсы, она поднялась на ноги, отстегнула от своего рюкзака палатку и разложила ее на самом гладком пятачке земли, который смогла найти.
– Что ты делаешь? – спросил Джош.
– Ставлю палатку, – ответила она, стараясь говорить так отстраненно, как только могла. – Если мы будем здесь ночевать, нам понадобится укрытие, разве не так?
Больше Джош ничего не сказал. Несколько минут Ники работала в молчании, чувствуя на своей спине его взгляд. Когда он наконец поднял задницу и начал помогать, она не обращала на него никакого внимания. Ей больше нечего было ему сказать.
9
Паркер соскочил на землю, подхватил свои вещи и побежал, не сказав Нэйту ни слова.
Нэйт догонит его. Он же призрак и может делать все что хочет – ему не дано только летать. Ну и пофиг.
Паркер бежал по прямой, которую он мысленно начертил от подножия сосны, огибая другие, более мелкие деревья, пока не добежал до ручья. Он последовал по его течению, пока лес не расступился, уступив место открытому пространству – такому большому, какого Паркер не видел с тех самых пор, как они вчера свернули с шоссе. Было легко забыть, насколько обширен этот лес, особенно когда ты находишься среди деревьев. Лес был густым, он почти что вызывал клаустрофобию, и легче было просто не думать о том, что за этими деревьями новые и новые деревья. Но иногда – иногда – деревья раздвигалась, чтобы еще раз напомнить о том, что границ у этого леса нет.
Открытое пространство, представшее перед ним, было и правда громадным и при этом круглым. Как будто этот круг оставили инопланетяне, но не на поле, среди пшеницы, а среди деревьев. А в самом центре виднелось озеро, синее, как сапфир.
Паркера поразили не размеры озера – не сказать, чтобы оно было большим, – а то, что оно представляло собой идеальный круг, как будто это был метеоритный кратер, наполненный водой. С одной стороны в него впадал ручей, вдоль которого он следовал, а с противоположной стороны вытекала широкая река и далеко-далеко исчезала среди деревьев. Однако, несмотря на то что вода втекала и вытекала, поверхность озера оставалась совершенно неподвижной, похожей на синее стекло. Она отражала предвечернее небо, словно зеркало, абсолютно гладкое, без единого изъяна. Озерную гладь не нарушала ни одна волна, ни одна вынырнувшая рыба, ни одна птица, надумавшая спикировать к воде, чтобы добыть себе обед. Сама мысль о том, чтобы потревожить эту гладь, казалась Паркеру чем-то вроде греха, вроде ереси, вроде хулы на Бога. Не то чтобы он верил в Бога. Даже когда дела шли хорошо, единственными богами в их семье были игроки «Нью-Йорк джетс» [3]. А после того как его отец пропал без вести, мать добавила к этому списку еще и джин, который, похоже, занимал в ее жизни все большее и большее место.
Пофиг. Это просто озеро. Просто вода. И неважно, создано оно Богом или чем-то еще.
Паркер прошел по каменистому берегу, приблизился к кромке воды, подобрал плоский камешек и прикинул его вес на ладони. Подойдет. Обхватив край указательным пальцем, Паркер резко выбросил вперед руку и кинул камень. Щурясь, он следил за ним взглядом. Он почти что слышал, как камешек свистит, вращаясь в полете, как фрисби, и был уверен, что у него получится пустить по меньшей мере четыре «блинчика».
Камешек опускался все ближе, ближе к поверхности воды.
И погрузился в нее.
Паркер не понял, что он сейчас видел. Озеро словно открыло тайный рот и проглотило камень. По воде не пошли круги, не раздался шлепок, когда камешек ударился о поверхность. Он просто… исчез в воде. На мгновение мелькнула мысль: может, он только вообразил, будто бросил камень? – пока он не посмотрел на свою ладонь и не обнаружил, что она измазана грязью.
Какого черта? Что это было?
Стоя на берегу и глядя на это стеклянное озеро, Паркер почувствовал, как его голова разбухает и начинает кружиться. Зрение стало нечетким, картинка накренилась, втянулась в какой-то размытый туннель, и его тело качнулось в противоположную сторону, чтобы устоять на ногах. Он смотрел на озеро и чувствовал, как его охватывает ощущение полной
