коробки.
Грустно и неприятно не столько от ненависти, сколько от осознания собственного бессилия. Ты ничего не объяснишь им, твои слова потонут в общем гуле злости и тупости. Максимум, что ты можешь сделать – ударить одного-двух, а потом тебя затопчут. Не они, так охрана.
Был бы у меня сейчас автомат… да пистолет хотя бы. Пара выстрелов – и трусливая жмущаяся к полу кучка людей разляжется на грязном ковролине офиса. Ну, или побежит в разные стороны… но в любом случае они заткнут свои поганые глотки, подавятся своими грязными словами.
И получается вот что.
Людям косвенно пригрозили отлучением от кормушки; даже не пригрозили, они решили, что им пригрозили.
Люди ополчились на меня, своего вчерашнего товарища. И при этом считали себя правыми. Нуачо, своя ж шкура ближе к телу. Может кто-то и задумывался о том, что поступает неправильно, но глушил в себе такие мысли. Все ж делают, значит, так правильно.
А потом я зло подшутил над ними, и люди уже забыли, из-за чего изначально был сыр-бор.
И это очень удобно. Ведь, кроме ненависти ко мне, им можно вложить в голову какую угодно ерунду. Например, что жрать человечину – правильно. Что люди, рожденные в полночь – демоны, и их надо убивать. Что черное – это на самом деле белое.
И страшно еще то, что я, скорее, повел бы себя так же в аналогичной ситуации и прессовал бы Юру, Машу или кого-то еще, кто впал бы в немилость.
Только всю дикость этого ты понимаешь тогда, когда уже сам оказался отверженным.
В мой адрес сыпались угрозы, ругань. Я достал телефон из кармана и включил камеру. Витя, один из коллег, начал напирать на меня, пытаясь отобрать аппарат.
– Ну, сейчас точно затопчут, – подумал я. Затрещала рубашка.
– Охрана! Охрана! – побежал я к выходу. Гнаться за мной никто не стал, люди опешили, встали на месте, и я тоже.
– А че, без охраны никак? Ссыкло? – первым нарушил повисшее молчание Юра.
– Ребята! Ребята! Не надо об это дерьмо мараться, – выступила Маша.
– Да, да, да, – закивали все и разошлись по рабочим местам.
Я пошёл на кухню. Заварил себе кофе, умыл лицо холодной водой. Выложил записанное видео в сеть с заголовком: «Секретные правительственные испытания психостимулирующих таблеток!!! ЖЕСТЬ!!!» на ютуб, но, пораскинув мозгами, поспешил удалить его. И пошел курить.
В курилке я столкнулся с Васей, который был великовозрастным сынком кого-то из руководства. Вася ничего не умел и не хотел ничего делать. Дома у Васи была жена с маленьким ребенком, который всю ночь орал и не давал спать. Поэтому на работе Васе выделили отдельный кабинет без окон, зачислили к нам в штат, и Вася приходил в контору поспать и погамать в танчики.
– Дарова! – пожал он мне руку, – Че ты такой красный?
– Да так, напали на меня.
– Кто?
– Коллеги мои.
– Гонишь!
Молча показал Васе видео. Досмотрев до конца, тот затушил сигарету, произнес многозначительное: «Же-е-есть, ну ты держись там» и, хлопнув меня по плечу, ушел. Отправился назад и я. Задержавшись у рабочего стола, обнаружил, что кто-то разлил что-то на моем стуле. Жидкость впиталась в обивку, но поблескивала под определенным углом. Я пожал плечами, огляделся вокруг. Отовсюду за мной украдкой следили коллеги.
– Вы бы лучше кнопок подложили, что ли. Мебель-то, зачем портить? – громко сказал я и пошел на кухню.
Там и просидел до вечера, прикидывая: решатся ли мои коллеги что-то с машиной на парковке сделать или побоятся камер и ответственности.
Уходил я последним. Поменявшись перед этим стульями с Машей – при всех сделать это завтра не получится, а так кто знает, чем они его залили.
Опустевший офисный центр смотрелся уютно, освещаемый приглушенным светом ламп. Там, где недавно царила суета, где люди бегали, кричали, роняли бумаги, проливали кофе, шушукались, сплетничали, теперь царила умиротворяющая тишина.
Подойдя к машине, внимательно осмотрел колеса, кузов, осторожно потрогал ручку двери – вроде, чистая. Странно, что никто не решился напакостить.
В этот вечер я отправился не в мотель, а домой. От судьбы не убежишь, тем более что Петр Алексеевич дал мне несколько дней на сбор денег. А может, и не случится ничего, и зря я нервничаю. Да, наверное, он просто решил меня попугать… минут десять я сидел в машине перед подъездом, задумчиво смотря на застывшую каплю воды на лобовом стекле, причудливо искривлявшую падавший от уличного фонаря свет. Первая зажженная сигарета истлела в пальцах до фильтра, я совершенно забыл о ней, пока уголек не обжог кожу. Очнувшись, затушил окурок в пепельнице, суетливо похлопал себя по карманам, бросил взгляд на пассажирское сиденье. Пачка с зажигалкой лежали там. Но со второй сигаретой тоже не заладилось – мысли мои витали далеко отсюда, где-то примерно в районе пляжей Северного Гоа. Все же там было хорошо. Там я был просто Максом, у меня был я, некоторый запас наличности, пара рубашек и бутылка рома. Здесь же, в Москве, я был Максимом Батьковичем, специалистом крупной компании. У меня были обязанности и обязательства, у меня был регламент жизни. А может и правда, уволиться завтра и податься в дауншифтеры?
Наконец, я нашел в себе силы выйти из машины и, скользя по припорошенному снегом льду, дойти до подъезда.
Внешне дверь в квартиру была цела, но внутри творился дикий кавардак, какой не устроить даже мне, при всех моих способностях к наведению хаоса. Вещи из шкафов были разбросаны по полу, сразу на входе под каблуком башмаков хрустнул циферблат моих любимых наручных часов. Зеркало в коридоре было разбито, зеркало в ванной постигла та же участь. Матрас на кровати распорот, пружины и какой-то наполнитель торчали наружу. Кухонные шкафы валялись в углу, мойка была выворочена с корнем. Дверь в спальню проломил кто-то злой. А кто-то алчный украл стиралку, плазму и мой ноутбук.
– Идиоты! ИДИОТЫ! – ругался я, сев на пол, стучась затылком о стену, иногда истерично подхихикивая, – идиоты… это же съемная квартира! Не моя! И техника не моя. Зачем? Что вам это дало? И что вы искали?
Конечно, ответ был известен. Цунами, раскурочившим квартиру, была Яна и кто-то из ее, или ее папочки, друзей.
Застегнув пальто, я вышел на улицу, чтобы разыскать выпивку, а вернувшись с бутылкой коньяка, попробовал дозвониться в полицию, но автоответчик по единому номеру радостно сообщил, что все операторы сейчас заняты и в ожидании ответа я могу послушать справочную информацию о славных органах, блюдущих правопорядок. Интересно, наверное, кому-то сейчас лежать в темном переулке с проломленной головой и слушать это… а мне нет. Я сбросил вызов и башмаки. Встав с пола, пособирал простыни и полотенца – ими заткнул дырку в матрасе, постелил поверх пододеяльник, кинул затем на кровать чудом выжившую подушку и плед, принес с кухни кружку воды. Все, теперь можно спокойно напиться.
– Ты что вчера натворил? – кричал на меня в своем кабинете Костя на утро. Мне было скверно после вчерашнего, жутко хотелось спать и пить, а еще больше хотелось умереть, главное, чтоб процесс ухода с этого света был быстрым и безболезненным.
– Да ничего, собственно, просидел вчера весь день на кухне.
– Тогда что это такое?! – я никогда не видел Костю таким. Он всегда был спокоен, как танк, как удав, как мертвый удав. А тут он кричал, что есть мочи, тряс перед моим лицом жиденькой стопкой каких-то бумажек и, казалось, был готов взорваться от переполнявших его эмоций.
– Бумажки. Ты что, раньше бумажек не видел?
– Зачем ты вчера побил Машу?!
– Хрень. Не было такого.
– А копия снятых Машей побоев говорит об обратном.
– Ого, это что-то новенькое. А кого я еще побил?
– А ты был настолько пьян, что не помнишь?
– Издеваешься? Пить на работе?!
– А твои коллеги пишут именно так: вышел куда-то в обеденный перерыв, вернулся или пьяный, или под какими-то веществами с бешеным взглядом. Пошел сразу на кухню, вытащил за волосы из-за стола Машу, начал ее избивать, побил подоспевшего ей на помощь Юру, потом уничтожил
