мужчины замирали от восхищения и похоти и предлагали красотке кучу благ в обмен на несколько, как они говорили, невинных поцелуев. Лю Мяомяо догадывалась, о каких поцелуях шла речь, поэтому посылала таких бабников подальше и предупреждала, что, если не отстанут, пожалуется отцу и старшим братьям. В Лю она влюбилась, как влюбляются в странствующих рыцарей – по уши, навсегда, до полного отключения мозгов. Как-то они гуляли общей компанией в горах. Парни, подвыпив, устроили соревнование, кто выше заберётся по узкой и крутой горной тропе. Девчонки тоже захотели показать свою силу и ловкость. Лю Мяомяо не отставала, пока не подвернула ногу. Она просила помочь ей добраться до деревни, да кому захочется возиться с калекой, когда в крови гуляет вино, а мозги взбудоражены духом соревнования и возможностью стать настоящим мужчиной, уединившись в ближайших зарослях с девушкой? Лю Хань оказался единственным, кто посмотрел в сторону Мяомяо. Их взгляды встретились, сцепились, и телам не оставалось ничего другого, кроме как соединиться, ведь это уже мысленно было решено. Близость произошла спустя неделю. Иначе и быть не могло, ведь Лю Хань на спине пронёс Лю Мяомяо несколько ли[15] и всю дорогу утешал, когда она жаловалась на боль в лодыжке. Иногда он останавливался, находил ручей, смачивал в нём свою рубашку и прикладывал влажную ткань к белой стройной ножке, чуть посиневшей в месте травмы. Страсть между юношей и девушкой быстро угасла. Лю Хань понял: с Мяомяо был просто секс, любит он Жасмин Ли. Лю Мяомяо требовала от него продолжения отношений, как от человека, который лишил её первозданной чистоты. Страсть её тоже утихла, но она не могла отцепиться от парня из принципа, из гордости, из-за понимания, что теперь ей долго не отмыться от статуса первой девчонки Лю Ханя, и теперь каждый будет смотреть на неё как на что-то несвежее, вторичное. Потому не видать ей нормального кавалера и мужа как своих ушей.
Уж давно это было. Подобную страсть Лю Ханю удалось испытать ещё раз. Чувство, как ни странно, вызвала жена, с которой они прожили к тому времени без малого двадцать лет.
Супруги поехали на водохранилище вдвоём, то есть с охраной и без посторонних. Водохранилище опоясывали горы, не сказать, что крутые, но и не маленькие. Вдоль тропы, по которой они медленно поднимались без всякой цели – не назовёшь же целью желание устать физически, чтобы отвлечься от проблем, – густо росли деревья; особенно доставали карлики ююбы[16], повсюду распустившие свои когти. Стоило чуть оступиться, как они тут же впивались в руки и ноги острыми шипами и без усилий со стороны жертвы не отпускали её. В какой-то момент жена Лю Ханя ойкнула и присела на землю: у неё свело икры на обеих ногах. Впервые судороги появились после вторых родов и периодически мучили её не столько болью и скованностью, сколько неожиданностью приступов.
Лю остановился и недовольно присел рядом с супругой. Та уже разминала мышцы руками, но безуспешно.
– Помоги, – попросила она мужа.
Лю Хань начал массаж.
Вокруг было по-осеннему тихо, чувствовался аромат увядающих листьев, старой травы, нагретой солнцем. Птицы не кричали, как весной, они разговаривали друг с другом спокойно, больше молчали, словно раздумывая, что лучше: остаться здесь или улететь туда, где не бывает дождей и снега.
Жёнушка Лю Ханя от тишины, тепла и рук любимого мужа размякла, как будто даже задремала. Лю сначала посмотрел на её лицо – усталое, взрослое, тоже осеннее, как и природа вокруг, – потом посмотрел на её ноги. Удивительно, они по-прежнему были такими же белыми и гладкими, как два десятилетия назад. В душе Лю Ханя что-то всколыхнулось, будто щёлкнул переключатель, да так, что перехватило горло. Он сглотнул и навалился на жену всем телом. Она не испугалась, на поцелуй ответила поцелуем и только нежно спросила:
– Что с тобой?
Лю Хань навалился ещё сильнее. Жена пару раз трепыхнулась, пытаясь вырваться, и обмякла, забыв про судороги и всё на свете…
– Давно мы не занимались этим?
Лю Хань кивнул.
– Мне было хорошо.
Лю Хань приобнял жену за талию, а она доверчиво положила голову ему на плечо. Он почувствовал аромат шампуня, запах осени и по старой привычке закурил, отгоняя дым от заново открывшейся ему женщины, – такой известной и такой загадочной, такой близкой и такой далёкой, матери его детей и настоящей подруги, которая знала всё про его делишки и ни разу не осудила, лишь попросила разрешения послужить в «Красном Кресте». Служением она хотела очистить карму мужа и снять её тяжесть с семьи. Лю Хань не возражал и никогда не возмущался, когда она просила деньги на помощь больным и бедным.
И вот теперь, когда ему грозила высшая мера или в лучшем случае пожизненное заключение, жена казалась особенно чистой и недоступной. Она знала, по каким статьям его обвиняют. «Чёрт с ним, с рэкетом и фондовыми махинациями, нет ничего особенного в торговле оружием и наркотиками, взятки и контрабанда – это вообще ерунда, из государственной казны не тащат только те, у кого нет доступа к ней». Другое было мерзко Лю Ханю: журналисты в красках описали изнасилования и оргии, в которых он принимал самое активное участие по молодости лет, да и позже. Раскопали, гады, как Лю открывал парикмахерские салоны[17], какие конкурсы красоты спонсировал и чем там занимались на этих грёбаных конкурсах. Сыновья плюнут и забудут, а вот супруга не забудет, оскорбится и до самой смерти будет мучиться от его ужасного предательства. Чтоб ему провалиться сквозь землю! Чтоб ему задохнуться от сигаретного дыма! И чем он занимается последние часы на свободе: шарит в интернете, ищет Жасмин Ли. Помнится, она подарила ему ручку, а сама весь вечер рассказывала взрослому незнакомому человеку, его отцу, как ей нравится Чжоу Юнкан, какой он молодец, как хорошо учится, какой честный, смелый, красавец, из хорошей семьи и прочее. Почему же Лю сразу не послал эту девочку к чёрту, зачем было превращать её в божество, в символ вечной любви? Чушь! Бред! Г…но! И вопрос номер два: какого хрена надо было сейчас искать Жасмин Ли? Она, может быть, давно умерла, сто раз сменила имя и фамилию. Да, едрить твою мать, она же теперь пятидесятилетняя тётка, у которой вместо лица грецкий орех. Или он такой идиот, что думает, будто Жасмин Ли до сих пор стройная белокурая девочка из сказки? Нет, пусть та глупая история останется тайной. Надо уничтожить старые фотографии, надо уничтожить всё, что хоть
