мной, особенно во время похорон. Я была от всего сердца благодарна ей за это.
Я еще раз высказала ей свою признательность. Но Томо, как обычно, скромно ответила:
— Что ты! Не за что!
— Но я так много забот тебе доставила.
Когда я настойчиво извинилась, она неожиданно заявила:
— В конце года, когда я приеду к родителям, думаю встретиться с парнем сестры.
— Что? Серьезно?
— Да. Похоже, он переживал за меня, а я избегала встреч, поэтому хочу попросить прощения. Возможно, назвать это «разбором полетов» будет преувеличением, но так я смогу двигаться дальше.
— Да, это правильно.
Я обрадовалась, что Томо решилась на это, и согласилась с ней.
— Я пришла к этому выводу благодаря тебе и Такано.
Я спешно начала отнекиваться со словами, что ничего не делала, и Томо тихо посмеялась.
— Вот, ты так же говоришь. Тогда мы в расчете. Я делаю это не для того, чтобы получить от тебя благодарность. И ты тоже. Вот и все.
***
Примерно в начале декабря район осветили яркие разноцветные фонари.
В тот вечер я по привычке зашла в лавку Морисаки, чтобы проветрить помещение и сделать уборку. Закончив все дела, я собиралась идти домой, но не спешила. Почему-то сложно было уйти. Мне хотелось побыть здесь еще немного. Поэтому я просто так села на стул за кассой. Обогреватель работал, но так как окно было открыто, то внутри стало почти так же холодно, как и снаружи. «Надеюсь, комната быстро прогреется», — думала я, потирая руки.
На часах уже было десять. Пора идти. Но тело совсем меня не слушалось. По улице, оживленно разговаривая, шла группа людей. Наверное, со встречи одноклассников.
Внезапно мой взгляд упал на гроссбух в ящике под прилавком. Хотя в нем особо нечего было писать. Лишь списки проданных книг и информацию о выручке. Но этот, в кожаном переплете, которым часто пользовался дядя, был толще и более потрепанным. А другой тоньше и относительно новым. Мне стало интересно, что там написано, и я вытащила его из глубины ящика.
— Ой… — невольно воскликнула я, едва открыв его. Каждая страница была исписана прыгающим почерком.
Это писала тетя Момоко.
Скорее, заметки, чем дневник, здесь были зафиксированы все даты, погода, а также события из жизни магазина. Записи начинались с того момента, как тетя неожиданно вернулась и начала жить на втором этаже.
«Сегодня Сатору в хорошем настроении, потому что снова продал книги».
«Господин Курада забронировал Огая».
«Не забудь разобрать тележку!»
«Из-за дождя до обеда никого не было. Грустно».
«Такако какая-то печальная сегодня. Беспокоюсь».
Я прочитала первые несколько страниц и захлопнула тетрадь. В ней хранилась часть воспоминаний о тете. Здесь описано время, которое она провела вместе со мной и дядей. Да, не шедевр, который будут читать поколениями, и не великое литературное наследие. Но это очень важно для нас.
«Дядя должен немедленно прочитать это» — так я подумала, но стоило мне вскочить со стула, как дверь служебного входа распахнулась. В проеме стоял дядя, который тяжело дышал, поднимая и опуская плечи. Он был крайне взволнован. Но, поняв, что это я, как будто разочаровался.
— Это ты, Такако… — слабо улыбнувшись, произнес он. — Мне вдруг захотелось приехать сюда. И я увидел, что в магазине горит свет…
Я все поняла, глядя на него. Он надеялся, что здесь тетя Момоко, хотя и понимал, что это невозможно. Но я сама не менее была удивлена его приходу.
— Такако?.. — Дядя недоуменно смотрел на меня.
Как такое возможно? Оставалось только гадать: что это за сила? Что это за невыразимая словами загадка? Я нашла записки тети и только собиралась показать их дяде, как он сам возник на пороге…
— Послушайте. — Все еще пребывая в растерянности, я протянула дяде гроссбух и сказала: — Это гроссбух, который вела тетя.
— Момоко?
Дядя несколько секунд изумленно смотрел на тетрадь в моей руке, но потом протянул ладонь.
— Я присяду?
Дядя уселся на Дзиро и стал медленно листать страницы. Внимательно читая предложения, он внезапно улыбнулся со словами: «И когда она успела?»
— И правда.
Наконец благодаря обогревателю в комнате потеплело. Дядя был поглощен содержанием страниц. Шелестели страницы. Только я собиралась пойти наверх и заварить чай, как дядя внезапно ойкнул.
— Что такое?
Я насторожилась, заглянула ему через плечо и невольно ахнула. На самой последней странице была длинная записка под названием «Для Сатору». Она была написана за два дня до того, как тете стало хуже и ее увезли на скорой.
— Это же… — начала я, и дядя молча кивнул, продолжая смотреть в гроссбух. Его руки немного дрожали.
— Может, я пока выйду?
— Нет, останься.
— Хорошо. — Я кивнула и замолчала.
Затем дядя, прочитав записку, некоторое время смотрел в потолок. Он выпрямился и прочитал еще раз, гораздо медленнее. Все это время я осматривала магазин, ходила из угла в угол, а потом дядя внезапно, не говоря ни слова, протянул гроссбух мне.
— Нет, не нужно.
— Брось. Я хочу, чтобы ты тоже прочитала.
Дядя пристально смотрел на меня, уверенно протягивая мне тетрадь. Я немного сконфузилась, но все же взяла ее.
«Для Сатору.
Интересно, когда ты увидишь это? Если ты полностью пришел в себя, то можешь не читать. Лучше вытри этим нос и выброси.
Я думала, что мне нужно оставить завещание, но тогда ты сразу прочитал бы его. Мне показалось это глупым, поэтому я решила написать его здесь. Что ж, пусть это будет своего рода завещанием.
К сожалению, я не проживу дольше тебя. Так что это еще и руководство. Прости, что уйду первой.
Мне больно оставлять такого плаксу, как ты. Даже когда ты делал мне предложение, ты в слезах сказал: “Ты без меня проживешь, но я без тебя не смогу”. Я тогда засмеялась и сказала тебе: “Что же с тобой поделать”, но я была очень счастлива. Во всем мире только ты мог сказать мне такие жалостливые, но чудесные слова. Я бы тоже не смогла дальше жить без тебя.
Мы пережили вместе много печалей и радостей. Но из-за своего эгоизма я доставила тебе много проблем. Ты даже пришел за мной, когда я решила уйти. И попросил вернуться. Ты настолько добр, что я почти ненавижу тебя. Настолько добр, что не оставил меня до самого конца. Не сдался.
Я решила, что теперь каждый день, пока не умру, буду говорить тебе: “Спасибо”. И все же думаю, этого недостаточно за все то, что ты сделал для меня. Но надеюсь, что смогу передать тебе всю свою благодарность.
Да уж, предложения становятся все
