Ознакомительная версия. Доступно 20 страниц из 100
валашскую столицу. Он был принят господарем, и могло бы показаться, что все более усиливавшаяся протурецкая позиция Владислава была результатом этой аудиенции. Слишком уж яркими красками живописал епископ подробности ужасной казни, которой султан предавал своих врагов. Епископ Самуил послал одного из бояр Владислава с письмом к главе города Сибиу, чтобы известить саксонцев о конечных целях Мехмеда. Епископ предупреждал Освальда Венцеля: «В конце концов турки подчинят себе весь христианский мир, если попустит Господь… Следом они завоюют земли деспота сербского Джураджа Бранковича (имеется в виду Белград. — Прим. перев.)… И еще они говорят, что город Сибиу, который лежит на их пути, должен быть уничтожен». Упоминание в письме его города привело Освальда Венцеля в ужасное смятение. «Сибиу, Сибиу, — писал он в отчаянии. — Почему Сибиу? Это же наш Германнштадт (саксонское название города. — Прим. перев.)! Захвати турки нашу крепость, и это будет означать, что они захватят не только Венгрию, но и весь христианский мир». Он взывал о помощи к главнокомандующему войсками Трансильвании Хуньяди, к королю Венгрии Ладисласу V Постуму, к Владу Дракуле, чья ставка располагалась в самом Сибиу, к бургомистру и городскому совету Вены и, конечно, к самому императору германскому Фридриху III.
Янош Хуньяди не нуждался в советах Освальда Венцеля. Он и без того слишком хорошо представлял образ мыслей Мехмеда, а также его непомерные амбиции и потому не сомневался, что захват Константинополя — не более чем первый шаг, за коим последуют новые захваты. (На сей счет Хуньяди был прекрасно информирован благодаря своему личному представителю и доверенному лицу Яношу Витезу, необычайно проницательному сановнику и дипломату, который в будущем станет епископом города Орадя и примасом Венгрии.) Хуньяди знал, что должен оборонять королевство в конкретных стратегических пунктах и в первую очередь необходимо укрепить Белградскую крепость, защищавшую южный фланг Венгрии. Хуньяди хорошо понимал, что турки уже фактически взяли под контроль Валахию (их купцы и шпионы роями вились в столице и других важных валашских городах), и, чтобы наказать своего бывшего протеже Владислава II, решил взять в свои руки контроль над герцогствами Амлаш и Фэгэраш (валашскими анклавами на территории Трансильвании). Затем он призвал саксонские города Трансильвании обеспечить его и Влада Дракулу оружием и денежными средствами, чтобы снарядить и потом оплачивать новую наемную армию, которой Хуньяди намеревался усилить местные гарнизоны Сибиу и Брашова. К тому же важно было набрать в эту армию румын, германцев, славян, а также мелкую знать Трансильвании, которые традиционно составляли костяк его предыдущих крестоносных армий. Хуньяди не приходилось рассчитывать на высшую венгерскую знать, ибо магнаты предпочитали превратностям войны мир и уют своих поместий, как и на то, чтобы убедить своего малоопытного незрелого сеньора, венгерского короля Ладисласа V Постума, официально возглавить командование — совсем еще мальчишка, тот предпочитал военному походу развлечения при своих дворах в Буде и Вене. И тогда Хуньяди добился, чтобы его старшего сына Ласло назначили командовать на юго-западном фланге наступлением в Хорватии, а Владу Дракуле как главнокомандующему в Трансильвании поручили напасть на Владислава II — тот теперь сделался союзником султана.
Советник и конфидент Хуньяди Янош Витез верно угадал, куда султан Мехмед нацелит следующий удар — не против Трансильвании, где его с фланга достаточно надежно защищала лояльность Владислава II, а также молдавского господаря Петру III Арона, которого султан тоже склонил на свою сторону. Главный удар, считал Витез, Мехмед направит на Белград, мощную крепость стратегического значения, занимающую господствующее положение на холмах над слиянием рек Савы и Дуная. Эта твердыня (опоясанная в три ряда крепостными стенами, с наружными укреплениями, мощными башнями и парапетами с бойницами, выстоявшая наперекор разрушительному воздействию времени и бесчисленных осад) и по сей день представляет собой одну из самых впечатляющих достопримечательностей югославской (на момент издания книги. — Прим. перев.) столицы. Гарнизон крепости под командованием шурина Хуньяди Михая Силадьи насчитывал всего пять-шесть тысяч бойцов, однако в случае надобности мог призвать на помощь местное сербское население, которое предпочло переселиться под укрытие городских стен после того, как деспот Бранкович передал город венгерской короне.
Несомненно, с точки зрения Хуньяди, падение Белграда стало бы катастрофой неизмеримых масштабов. Это открыло бы турецкому флоту путь вверх по Дунаю, и тогда ничто не помешало бы туркам напасть на Буду и даже на Вену. Это создало бы прямую угрозу безопасности Венгрии и Священной Римской империи. Лично для Яноша Хуньяди потеря Белграда окончательно поставила бы крест на его немалых амбициях, как и на еще более честолюбивых надеждах, которые он связывал с будущим своих сыновей Ласло и Матьяша.
Зимой 1455–1456 гг. обнаружились первые свидетельства намерения султана напасть на Венгрию и первый удар нанести по Белграду: в окрестностях Адрианополя Мехмед собрал огромное войско численностью порядка 90 000 человек, а его флотилия, по самым скромным оценкам насчитывавшая не менее 60 кораблей, тем временем оснащалась в дунайских гирлах. Наихудшие подозрения подтвердились, когда стало известно, что немецкие и другие европейские отливщики пушек перебрались в Крушевац в Центральной Сербии и им заказано изготавливать мортиры и пушки.
Но тут вмешалась неисповедимая воля судьбы, приславшая подмогу с самой непредвиденной стороны. Она явилась в облике 70-летнего монаха-минорита, принадлежавшего одной из ветвей ордена францисканцев, фра Джованни да Капистрано, который впоследствии был канонизирован Римско-католической церковью под именем святого Иоанна Капистранского. Он чудом пережил бурные времена предыдущих Крестовых походов (равных которым Европа не видела вплоть до осады Вены в 1683 г.). Внушительный памятник Джованни Капистрано перед главным фасадом собора Святого Стефана в Вене по сей день привлекает восхищенные взоры, и нетрудно заметить его внешнее сходство с пламенным проповедником Крестовых походов XI в. аскетом Петром Амьенским. Капистрано был невысокого роста, болезненно худ, на его морщинистом лице с ввалившимися щеками выделялись глубоко посаженные горящие глаза. Весь его облик источал таинственную магнетическую силу — в венгерском городе Дьёре он проповедовал толпе верующих Крестовый поход против турок на латинском языке, единственном, которым владел, и простолюдины, не понимавшие ни слова из его проповеди, но завороженные его гипнотическими речами, прекрасно поняли его призыв, когда напоследок он возгласил: «Господь наш желает, чтобы мы изгнали турок из Европы, и всякому, кто последует за мной, я добуду полное отпущение грехов для него самого и его семейства». И потому, воспламененные скорее велением сердца, чем трезвым разумом, под его знамя стеклись более восьми тысяч скудно одетых, несведущих в ратном деле крестьян, горожан, студентов и священников, готовых следовать за ним в юго-восточный поход, вооруженных кто во что горазд: пращами, дубинками, вилами, кольями и прочим хозяйственным инвентарем, который мог бы сойти за оружие. И все же решимость его воинства и фанатичная преданность Христовой вере на поверку оказались сильнее, чем провозглашенная султаном священная война против неверных
Ознакомительная версия. Доступно 20 страниц из 100
