руку, а она, спотыкаясь бежала за мной.
– Туда! – Максим махнул рукой в сторону грота, зияющего под скалой. Левее него между скалами зиял просвет.
Только отбежав от воды на безопасное расстояние мы наконец остановились. Отсюда хорошо была видна покачивающаяся лодка и кажущиеся мирными гребешки волн.
– Максим, что происходит? – Аня почти вжалась в скалу и с опаской поглядывала на грот. Когда-то его выточила вода, но теперь она отступила и пещеру отделяет от моря зубчатый гребень скал. Оттуда тянуло сыростью, запахом мокрых камней и почему-то корицей.
– Все хреново, – сказал Максим. Когда такое говорит он – это страшно.
Я взглянул на море и понял, что он имел в виду.
Извиваясь как червь первое существо вынырнуло из воды. В нем было метров десять и для своего веса оно оказалось слишком резвым – грязно-розовая туша, извивающаяся как мормышка в стоялой воде. На ее безглазой голове щелкали острые зубы. Еще две показали спины из воды. Стремительным прыжком еще одна тварь метнулась на косу. Ударом хвоста смяла нос лодки так легко, словно это был бумажный кораблик. Из становилось все больше возле косы – вода кишела этими странными змеями, вот только это были не змеи.
Миксины.
– Это же не они, правда? – задал я вопрос, на который сложно было что-то ответить. Эти паразиты редко вырастали длиннее полутора метров, но видимо не здесь и не сегодня. Они бросались на берег и с нехарактерной для миксин прытью пытались ползти к нам, но натыкались друг на друга. Наименее подвижная тварь растянулась вдоль косы, преграждая путь остальным. И в нее ожидаемо вонзились тонкие острые зубы, разрывая на части.
– Наверх!
Первый порыв скрыться в гроте мог бы стоить нам жизни. Почуяв нас, они быстро отыскали бы и забили пещеру своими скользкими телами. И тогда вряд ли у нас был бы хоть один шанс.
Цепляясь за холодные камни, мы поднимались все выше. Расщелину местами завалили крупные валуны, по которым приходилось карабкаться, постепенно взбираясь на скалы. Отсюда хорошо была видна коса, уже наполовину занятая гигантскими миксинами. И море, в котором кишели их тела. И что-то невероятно огромное, поднимающее голову из морской глади. Солнце слепило и не давало рассмотреть гиганта. От него расходились волны потревоженного моря, ударяясь о берег и затягивая обратно миксин. А потом существо снова скрылось и волны стали еще выше. Я был готов поклясться, что видел голову кашалота, вот только в ее пасть поместился бы десяток других кашалотов.
– Вот черт!
Мы стояли на скале. Коса и море остались внизу, а уцелевшие миксины бились о камни, пытаясь преследовать нас. Обломки лодки набегающие волны медленно утягивали в глубину. Самым паршивым для нас было бы оказаться на острове. Но это место островом не было. Широкой дугой оно изгибалось и тянулось к большой земле, образуя бухту. Повсюду ослепительно блестел снег. Мы вдруг поняли, что Максим не смотрит на нас. Он смотрит в низину, окруженную скалами. И там виднелось нечто более невероятное, чем двадцатиметровые миксины.
– Вот черт! – тихо повторил я.
***
Ошарашенный и растерянный я поднялся в номер. Там все было привычно и скучно – то, чего сейчас очень не хватало. Если бы не бурое пятно на полу, мой номер считался бы самым уютным местом в этом сумасшедшем городке. Забытый ноутбук пестрел открытыми страницами: «Постоялец, которого не было», «Убийство или самоубийство? Загадка Клима Кирова», «Тень прошлого над курортным городком». Когда я успел все это открыть? Клим Киров… Твоя загадка сейчас – наименее нелогичная вещь в моей жизни.
Захлопнув крышку ноутбука, я упал в кресло. Долго смотрел на темное море за окном. Широкий клин света от окна внизу ложился на берег. По нему метались тени. Мне показалось, что я вижу еще одну тень – человека, стоящего на берегу и всматривающегося в окна. Это мог быть и Крайчек – на него похоже, но история Ани все еще тревожила и не давала покоя. Проверить все же стоит.
Я подошел к двери Ани. Постучал. После недолгого шороха дверь приоткрылась. Аня стояла на пороге разутой ногой на тапке, приживая к груди простынку. За ее спиной виднелась голая спина Камиля, уткнувшегося носом в подушку. Аня убрала с лица спутавшиеся пряди.
– Чего тебе?
– Тревожно, – пояснил я.
Она поправила простынь, прикрыла дверь.
– Все нормально. И вечер отличный. Спасибо.
– Все не нормально, Аня. Все не так, все очень странно вокруг.
Аня облизнула потрескавшиеся губы.
– О чем ты?
– Да хотя бы Даша. Ты видела ее? Это же не она. Не ее лицо и не ее голос. Это совершенно другая женщина!
– Так, постой! – Аня взяла меня за руку. – Послушай, тебе нужно поспать. Завтра нам вставать рано. Ты помнишь?
– Поспать, да, – растерянно повторил я.
– И киты. Помнишь про сюрприз? Давай, ложись. Не подводи меня и Максима – я хочу подарок.
Она потянулась ко мне и легонько поцеловала в щеку.
– Спокойной ночи, Ждан. Завтра будет новый день.
– Да, конечно.
Оставшись один, я разглядывал деревянный узор на двери, слушал негромкий разговор. Потом застегнул на груди куртку и побежал вниз.
Гости почти разошлись. Только Максим дремал за дальним столиком, сжимая стакан в куре. Его лицо было безмятежным как айсберг. Борис Борисович неловко топтался с Дашей под тихую музыку. Колыхались оборванные серпантины. Я вышел на улицу. Не так уж и холодно. По ночному небу плыли редкие рваные облака. Возможно, нам повезет и завтра будет солнечно.
В воздухе висел запах табачного дыма. Я осмотрелся. Опираясь на перила и пошатываясь, курил Игорь. Он заметил меня, но молчал. Отправив в темноту окурок, он снова потянулся за пачкой.
– Выпьем? – предложил я.
– Нет, – сказал он после недолгого раздумья. – Нельзя. Нужно только создавать видимость, но быть в сознании. Понимаешь, о чем я?
– Нет, – признался я.
– Да все ты понимаешь! Я же видел, – он вдруг повернулся ко мне. Глаза его блестели. – Помоги мне, пожалуйста. Я схожу с ума. Я совсем поехал и мне очень страшно. Неужели только я вижу? Это не она. И я понятия не имею кто она такая!
7.Не вР3мR?
Самое непонятное в истории Клима Кирова было то, что тело его так и не нашли. Портовый город находился в бухте, а осень – время ветров и неспокойного моря. Его тело должно было выбросить на берег, но этого не произошло. Второй загадкой считается то, что этого постояльца никто не видел, кроме той девочки, которую он привел домой и
