и мне кажется, что было бы очень хорошо осознать, что этот выбор делает не история за нас, а мы за историю.
Глава 10
Институты новой эпохи
Эпидемия ковида 2020 года стала рубежом нового исторического периода – даже новой исторической эпохи. Так нередко в истории бывало с эпидемиями, которые уничтожали прежний, привычный образ жизни. Выше уже говорилось о том, что в принципе есть только два источника развития: либо внешний шок, который заставляет многое поменять в устройстве экономики (и не только экономики); либо внутренние изменения в человеке, которые рано или поздно превращают прежние ценности и поведенческие установки в новые и через это меняют всю структуру собственности и институтов в экономической жизни. Ковид соединил в себе и то, и другое.
Давайте вдумаемся: примерно три миллиарда человек около полутора месяцев просидели под домашним арестом карантина. О чем они там думали, про что общались? Может быть, книги читали, какие-то видео смотрели? Какие новые вопросы поднимали в сетях? Это когда-нибудь станет предметом изучения. Твердо можно сказать одно: люди вышли из эпидемии не такими, какими они были до.
Что же нового благодаря эпидемии произошло в мире? Мир переходит на цифровые технологии, в основе которых лежит искусственный интеллект. Да, конечно, цифровые технологии появились раньше ковида, но они не могли преодолеть барьер человеческой косности. Вообще-то, никто из нас не любит инновации. Бизнес не любит инновации, потому что при этом он теряет прежние вложения в основной капитал, которые еще могли бы работать. Правительства не любят инновации, потому что они могут поменять поведение людей, поднять новые оппозиционные группы. Каждый из нас, как потребитель, раздражается инновациям, которые лишают нас привычных предметов пользования и заставляют, Господи, прости, читать инструкции. Эпидемия – суровый учитель. Хочешь выйти из дома – закажи электронный пропуск, хочешь есть – сделай электронный заказ на доставку. Именно эти последствия эпидемии привели к скачку распространения цифровых технологий, возникновению целых новых индустрий, таких как индустрия доставки, и привели к образованию принципиально новых институтов.
Что это за новые институты? Выше уже говорилось о том, что институты бывают двух видов: те, которые поддерживаются силой принуждения, и те, которые поддерживаются силой общественного мнения. А цифровые платформы с агрегаторами и рейтингами, это к какому виду надо отнести? К формальным или неформальным институтам? Ведь гарантом здесь выступает алгоритм. Да, конечно, можно заподозрить, что за алгоритмом сидит разработчик-программист и что-то там подкручивает. Именно в таких случаях общественное мнение требует вмешательства государства, вмешательства регулятора. Но даже это подозрение, скорее всего, будет снято, потому что считается уже общепризнанным, что следующая фаза развития искусственного интеллекта (так называемый сильный искусственный интеллект) будет означать, что человек не в состоянии вмешаться в развитие чрезвычайно сложной системы, которая станет сложнее, чем сама система «человек».
Что принесли эти новые цифровые институты экономике? Прежде всего, они подсказали новые способы борьбы с оппортунистическим поведением, потому что основная функция институтов – это как раз преодоление оппортунистического поведения и ограниченной рациональности. Скажем, описанный в главе 1 рынок «лимонов», когда вы не в состоянии определить качество приобретаемого товара и в конкуренции выигрывает мошенник. Или «эффект халявщика», когда люди хотят участвовать в результатах, но не желают вкладываться в совместные издержки. И та, и другая проблема на цифровых платформах решается новыми способами, ранее невиданными.
Последствия распространения цифровых платформ сильно отличаются от того, что было в прежние эпохи. Первые три промышленные революции всегда приводили к снижению издержек производства (потому что росла производительность) и одновременно увеличивали трансакционные издержки (потому что росла сложность системы). Специфика новой эпохи в том, что именно трансакционные издержки принципиально, радикально снижаются новыми технологиями, воплощенными в платформах с агрегаторами и рейтингами. И издержки поиска, и издержки контроля, и издержки заключения контактов. Все это снизилось до такой степени, что такую экономику можно назвать экономикой сверхнизких трансакционных издержек. Для участников такой экономики это означает довольно разнообразные изменения. Например, всегда считалось, что малый, средний и большой бизнес – это для разных типов рынка. Малый – для локального, средний – для национального, большой – для глобального. Теперь это не так. Потому что любой представитель креативной индустрии, придумавший что-то свое, может выйти благодаря цифровым платформам сразу на глобальный рынок, минуя какие-либо фазы. Типы бизнеса перемешались в своих возможностях, и простор предпринимательства вырос на порядок.
В производстве, пожалуй, наиболее важной эволюцией, к которой привели новые институты, являются цифровые двойники, то есть математические модели, полностью воспроизводящие какой-то объект, – предприятие, технологический процесс. Возникает эффект, который мы с Алексеем Ивановичем Боровковым, самым известным российским разработчиком цифровых двойников, решили называть «зарезервированным развитием». По словам Алексея Ивановича, который работал в разных странах и сейчас является проректором Политехнического университета Петра Великого, конкуренция в автомобильной промышленности, в одной из главных мировых отраслей, приняла совершенно новые непривычные форматы. Предположим, китайские производители машин не хотят вкладываться в фундаментальные разработки для того, чтобы за ряд лет вывести на рынок новую модель автомобиля. Тогда они идут по пути так называемого реверсивного инжиниринга – покупают машины у своих конкурентов, разбирают до винтиков, собирают вновь, но уже как новую собственную модель, которая принципиально дешевле, потому что вложения в фундаментальные разработки не было. Но китайские производители продвигаются на мировых рынках далеко не так быстро, как им бы хотелось. Потому что новые модели у их конкурентов давно уже существуют на перспективу до 2030-х годов, существуют в виде цифровых двойников. Чтобы вывести новый автомобиль на рынок из цифрового двойника, хватает и двух-трех месяцев. Поэтому фактически развитие, которое идет в физическом мире, и развитие, которое идет в мире цифровом, совершается параллельно. Цифровое развитие рисует образы будущих машин и других объектов, которые могут внезапно появиться на рынке.
Вследствие высокой эффективности цифровых платформ, естественно, стали возникать экосистемы – пожалуй, главное явление постковидного мира. Опираясь на какую-нибудь ключевую цифровую функцию, например, на собственную машину поиска, компании продвигаются в многочисленные соседние отрасти и создают пул отраслей. Притом цифровые экосистемы, высшее достижение на данный момент в институциональных преобразованиях мира, рождаются далеко не во всех странах, поэтому их конкуренция сразу же приобретает глобальный характер.
Но конкурируют они не только друг с другом. Исследования, проведенные нами в 2020 году, показали, что наблюдается эффект замещения, как в Европе, так и в России, прежних традиционных институтов сопровождения бизнес-трансакций новыми, цифровыми. И уровень доверия к цифровым экосистемам и цифровым платформам стоит выше, чем уровень доверия соответствующим правительствам. Разумеется, такое распространение цифровых систем должно было вызвать
