class="p1">– Если честно, то довольно паршиво. Лучше, чем прежде, но не сказать чтобы классно. – Она показала на бинты на своем животе: – Полагаю, это сделали вы?
– Да, мы оба.
– Спасибо.
– Без шуток, как ты? Ты долго была в полной отключке, – сказала Ники. – И, по-моему, тебе снились какие-то очень странные сны, да? Я беспокоилась за тебя.
Хлоя крепко зажмурила глаза, потом еще и еще.
– Да, – ответила она. – Сны были однозначно стремные.
Ники кивком показала на рюкзак с провизией:
– Ты хочешь есть? Или пить? Мы давали тебе воду, но…
– Да в общем нет.
На секунду Хлоя закрыла глаза, а когда открыла, взгляд стал холодным и отстраненным – Ники наблюдала у нее такой взгляд в школе перед особенно важными тестами.
– А что случилось с Адамом? – спросила Хлоя.
У Ники сразу испортилось настроение.
– Что ты имеешь в виду?
– Ну, что с ним произошло после… после того, как он…
– Пырнул тебя?
Хлоя сжала потрескавшиеся губы:
– Да. После этого.
– Не знаю, – ответил Джош. – По-моему, он убежал в лес. Но было видно, что ему не очень-то хорошо.
– Однако, судя по всему, он чувствовал себя достаточно хорошо, чтобы бежать.
– Полагаю, да, – согласился Джош.
– Значит, мы согласны, что все это видели? – спросила Хлоя. – Мы видели, как Адам бросился бежать.
– Я этого не видела, – быстро проговорила Ники.
Лицо Джоша потемнело.
– Все ты видела.
– Я знаю, что я видела, а что нет.
Джош прищурил глаза:
– Я в этом не уверен, Ники.
– Я видела, как он бежал, – сказала Хлоя. – Сперва я решила, что это сон или глюк, но теперь…
– Вот только непонятно, как такое возможно, – заметила Ники. – Это противоречит здравому смыслу. Как мог человек с огнестрельной раной в ноге…
– …взять и побежать в лес? – продолжила Хлоя. – Не знаю. Но я начинаю думать, что здравого смысла тут нет, он весь остался в Рэндольфе. Это место… Мне кажется, оно играет по своим собственным правилам.
Что-то внутри Ники ощетинилось и в ужасе отпрянуло, когда Хлоя произнесла эти слова.
– Нет, нет, к черту! – запротестовала она. – Перестань. Это просто лес, только и всего. Не пытайся выставить его чем-то большим.
Хлоя пристально посмотрела на нее, вглядываясь в лицо.
Ники хотелось отвести взгляд, прервать зрительный контакт, не дать Хлое проделать эту ее хрень, благодаря которой она могла видеть, что творится у тебя внутри. Хлоя умела это еще с тех пор, когда они были малыми детьми.
Секунду спустя взгляд Хлои смягчился, и она кивнула, похоже придя к какому-то решению:
– Тогда как ты хочешь действовать, Ники?
На Ники нахлынуло облегчение, словно прохладная синяя волна.
– Думаю, наш план должен остаться таким же, каким был. Нам надо выбраться отсюда, особенно теперь, когда ты ранена. Но эту ночь нам придется провести здесь. Надо дать тебе возможность как следует отдохнуть и немного окрепнуть, чтобы завтра мы смогли тронуться в путь.
У Хлои вытянулось лицо.
– Ну да. Хорошо. Звучит логично.
– Джош разведет костер, – продолжила Ники. – Завтра мы опять попытаемся отыскать машину и поехать за помощью. У нас есть еда и вода. С нами все будет нормально.
– Ну, раз вы так в этом уверены, то так тому и быть, – кашлянув, отозвалась Хлоя.
– Мы уверены в этом на все сто, – сказал Джош и, отойдя, начал разводить костер.
Он сложил в середине круга из камней пирамиду из белесых сучьев, поместив внизу более тонкие, а сверху те, что потолще.
Ники и Хлоя молча смотрели, как он работает. Ники чувствовала, что Хлоя пытается поймать ее взгляд, наверняка желая понять, что произошло между нею и Джошем, пока сама она была в отключке, но что Ники может ей сказать? Какой в этом смысл? Надо просто подождать, когда все успокоится. К завтрашнему дню все придет в норму.
Джош щелкнул зажигалкой и поднес пламя к прутикам, которые он сложил под самыми тонкими из белых веток. Они занялись почти сразу, потрескивая и чернея на глазах. Языки пламени взвились и начали лизать белые ветки. Сейчас займутся и они, и костер будет согревать их всю ночь.
Но ветки так и не загорелись, и через несколько долгих секунд прутики, прогорев, погасли.
Джош попробовал еще раз. Одной рукой поднес оранжевый огонек зажигалки к еще одной горке прутиков, на этот раз побольше, и, когда они разгорелись, задвинул их под груду белесых веток. Выпрямился и стал ждать. Он ждал, ждал, но ничего не происходило.
Белые сучья так и не занялись.
– Это что, шутка?
Джош взял из кучи одну из веток и поднес к ней пламя зажигалки BIC, водя им туда-сюда, но сухое белое дерево не загоралось. Оно даже не потемнело от огня. Это было все равно что пытаться поджечь камень. Но Джош все равно пытался, опять, опять и опять; его лицо искажала ярость, движения становились нетерпеливыми, пока он окончательно не вышел из себя. Вскочив с земли, он ударом ноги разбросал все ветки.
Ники отшатнулась, Хлоя тоже.
– Господи, Джош! – проговорила Ники.
Он резко повернулся и посмотрел на них. Взор его был безумен.
– Что?
Голос оставался спокойным, но Ники не доверяла этому спокойствию. Прежде она никогда не видела его таким. Джош был не из тех, кто выходит из себя так, как сейчас.
Она ткнула пальцем туда, где, по идее, должен быть костер:
– Зачем ты это сделал? Какой от этого прок?
– Пофиг, – прорычал он, на сей раз с плохо скрываемым раздражением. – Тут ведь есть и другие ветки, не так ли? В этом дурацком гребаном лесу миллионы сухих веток. Я просто пойду и наберу новых веток, потому что те, которые набрала ты, явно никуда не годятся.
Ники была сыта по горло. Он может вести себя как капризный придурок, сколько ему хочется, но она не обязана сидеть здесь и все это терпеть. Не говоря больше ни слова, Ники встала и пошла прочь, обхватив себя руками и надеясь, что сможет уйти достаточно далеко, прежде чем разразится слезами.
Это просто лес. Это просто лес.
Это просто лес.
10
Кости искривились, затем расщепились внутри его рук и ног. Хрустнули, как бутылки, которые разбиваются под водой, но резкость этого звука приглушило мясо, туго охватывающее их. Язык, сухой и потрескавшийся, разбух, наполнив собой весь рот. Глаза закатились, багровые прожилки в склере расширились, стали толстыми, как шпагат. Парень, который еще вчера был Адамом, кричал без звука и видел незрячими глазами, как его тело извивается, корчится, распадается на части, захлестываемое
