не мешало работе основного серийного производства.
Доклад тов. Микулина вызвал оживленные прения.
Предлагая вниманию членов нашего общества и участников совещания, а также работников конструкторского бюро доклад тов. Микулина и прения по нему, ВНИТОмаш рассчитывает на то, что работники конструкторских бюро изучат основные положения доклада тов. Микулина и вынесут по ним свое суждение.
Полученный таким образом материал даст возможность ВНИТОмаш разработать организационную схему конструкторской работы и предложить на утверждение Наркомата тяжелой промышленности проект постановления, обеспечивающий творческую работу конструкторов над усовершенствованием техники».
9. НА ПОРОГЕ ВОЙНЫ
Начинавшийся тридцать седьмой год должен был стать годом новых авиационных рекордов. В значительной степени им способствовала организация дрейфующей станции «Северный полюс-1», когда четверка отважных папанинцев была доставлена на льдину на туполевских самолетах с моторами АМ-34. Именно тогда экипажи сначала Чкалова, а потом Громова на АНТ-25, впервые в мире стартовав из Москвы, пересекли Северный Ледовитый океан, а затем и Канаду и приземлились в США, установив новые рекорды дальности. Иногда авторы некоторых мемуаров задают вопрос: а был ли смысл устанавливать такие рекорды, тем более что якобы сам факт установления рекордов, сопутствовал созданию атмосферы благодушия у ряда работников авиационной промышленности, в результате чего в конце 30-х годов некоторые наши боевые самолеты, находившиеся на вооружении РККА, стали уступать по ряду характеристик самолетам ВВС Германии? Не рекорды советской авиации повинны в том периоде, кстати, весьма кратковременном, когда немецкие самолеты оказались лучше. Значение же авиационных рекордов огромно. И прежде всего политическое. Не случайно, когда в 1935 году Москву, впервые за восемнадцать лет существования советской власти, посетил британский министр иностранных дел Антони Иден, кстати, первая значительная политическая фигура Запада, то, как вспоминает в своих мемуарах И. М. Майский, тогдашний посол СССР в Англии, ему по прямому указанию Сталина было предложено посетить авиационный завод. А там Чкалов на истребителе, только что вышедшем из ворот завода, продемонстрировал гостю фигуры высшего пилотажа. Идеи воскликнул: «Это изумительно! Никогда не видел ничего подобного!».
Теперь же весь мир, и прежде всего американцы, изумляясь полетам Чкалова и Громова, в один голос говорили то, что прежде сказал Иден.
Успехи советской авиации радовали друзей Страны Советов во всем мире и страшили ее врагов. Именно в этом был политический смысл рекордов. С Громовым Микулина связывало старое знакомство еще с 1917 года, когда Громов был одним из первых слушателей Московской авиационной школы, созданной Н. Е. Жуковским, и где Микулин вел курс мотора. С тех пор Громов стал известнейшим пилотом страны. Этот удивительно разносторонний человек возбуждал в людях, близко знакомых с ним, чувство восхищения и симпатии. Громов по складу аналитического ума и огромной воли был прирожденным исследователем и первооткрывателем. Бесчисленное множество самолетов, которые он испытал, получили путевку в небо благодаря его рекомендациям и были «доведены», как говорят конструкторы, опять-таки благодаря его советам. И не случайно позже он, возглавив летно-испытательный институт, стал профессором. При всем этом он еще был рекордсменом в тяжелой атлетике и большим поклонником конного спорта. Перед тем как отправиться в полет, Громов неоднократно бывал на заводе имени Фрунзе, интересуясь сборкой мотора к своему АНТ-25. Все было в порядке, затем начались летные испытания. Но в последний вылет произошло неожиданное: оказалось, что АМ-34 расходует слишком много горючего.
— Что у вас мотор с ума сошел? — прокричал Громов в ухо Евгению Карловичу Стоману, ведущему инженеру туполевского КБ.
Тот растерянно развел руками.
Как только самолет сел, Стоман начал проверять оставшееся количество горючего и тут же убедился, что дело вовсе не в моторе, врали литрометры бензобаков — приборы, показывающие расход горючего. Всю ночь провозился Стоман у машины и неполадка была устранена.
Перелет, во время которого экипаж Громова установил новый рекорд дальности, перекрыв рекорд Чкалова, за два месяца перед ним прилетевшего в США, почти на две тысячи километров, вызвал всеобщее восхищение.
Героев-летчиков чествовала вся страна. А Микулин был награжден автомобилем.
Произошло это следующим образом. Сталин вызвал к себе Микулина. Вообще-то с того памятного дня, когда Микулин был назначен главным конструктором завода имени Фрунзе, его часто вызывали к Сталину для участия в различных совещаниях. А после первого перелета Чкалова на Дальний Восток, при встречах наедине Сталин даже стал говорить Микулину «ты». Обычно Сталин обращался с окружающими строго официально и только на «вы». «Ты» говорил он лишь тем, к кому был особенно расположен. Расспросив Микулина о делах, Сталин вдруг сказал:
— Есть решение Совнаркома наградить ряд конструкторов автомобилями.
— У меня есть автомобиль, товарищ Сталин. Меня еще в тридцать четвертом товарищ Орджоникидзе газиком премировал.
— А теперь мы премируем тебя за перелеты Чкалова и Громова в Америку американским автомобилем. Какую хочешь марку, говори?
— Какую марку? — переспросил Микулин. — А можно я, товарищ Сталин, подумаю и завтра позвоню товарищу Поскребышеву.
— Что ж, — Сталин добродушно полыхал трубкой, — подумать всегда полезно.
Прямо от Сталина Микулин помчался к Косте Шарапову в НАМИ.
— Костя, меня правительство наградило американским автомобилем по выбору. Давай скорей последний каталог американских машин. Хочу выбрать самую скоростную.
Друзья долго шелестели страницами каталога. Наконец, Микулин выбрал «понтиак». Особенностью этой модели была высокая скорость. Оказалось, что фирма выпускала их специально по заказам бутлегеров. В США до недавнего времени был «сухой закон», и торговцы спиртным — бутлегеры, заказывали себе скоростные машины, чтобы уходить от преследования полицейских автомобилей. И мотор в нем стоял очень мощный, а любые двигатели всегда были «слабостью» Микулина.
Сделав в юности свой первый лодочный мотор, он меньше всего полагал, что ему когда-нибудь придется строить двигатели для судов. Однако он ошибался. Вскоре его вызвал к себе Туполев. Оказалось, что Андрею Николаевичу поручили спроектировать торпедный катер. И хотя Туполев был авиаконструктором, такое поручение не удивило его. Торпедный катер должен был на большой скорости глиссировать — выходить на редан, то есть поднимать почти весь корпус над водой. Предполагаемая скорость 32 узла. А эту скорость, по мысли Туполева, можно было обеспечить, установив два АМ-34. Собственно говоря, поэтому-то Микулин и был вызван к нему. Но мало было просто поставить два мотора, В отличие от самолета катер должен иметь задний ход, следовательно, нужен механизм — реверс, меняющий направление движения винтов.
Микулин организовал у себя на заводе специальную группу, которая должна была переделать АМ-34 в ГАМ-34 (буква Г — означала глиссирующий), и работа закипела. Когда моторы были готовы и опробованы, Микулин распорядился отправить их Туполеву.
Вскоре позвонил Архангельский.
— Микулин, хочешь посмотреть, как будут испытывать наш торпедный катер?
— Конечно, хочу, — загорелся Микулин.
— Через три дня будь в
