костры и наперегонки бросились в речку.
Вода в Ушаковке еще больше похолодела. Говорят, что где-то в горах выпал снег, а Ушаковка течет оттуда. И все же мы ныряли, плавали, задевая о дно ногами, и, конечно, дурачились. А когда близко подплывали к «обозникам», то плескались друг в друга и кричали всякие безобидные шутки. Ведь большинство «Знаменских» и «обозников» училось в одной школе и даже в одних классах.
— Коля, айда к нам!
— Колька-а!..
Я обернулся на крик и среди «обозников» увидал Степку и его товарищей Петра и Андрея, с которыми путешествовал на Ольхон.
Я окликнул Сашу, и мы оба запрыгали по мелкой речушке к нашим друзьям-«обозникам». Встреча была такой шумной и радостной, что все мальчишки перестали дурачиться и купаться и, стоя в взбаламученной грязной воде и на обоих берегах Ушаковки, загляделись на нас, как на диво. Ведь никто еще, ни один «знаменский» не чувствовал себя так свободно на чужом берегу, как мы с Сашей. Даже теперь, когда наши атаманы, силачи и другие мальчишки стали бойскаутами и часто уходили в поход или штаб-квартиру, мы все еще побаивались друг друга и не выходили на чужой берег. И слова «обозник» или «знаменский» понимались нами как «враг».
— Вот бы так всегда, правда? — нарочно громко, чтобы слышали все мальчишки, произнес Степка.
Мы, конечно, поддержали Степку, а я спросил:
— А почему бойскаутов не разгонят? Юра говорит, что они буржуйские сынки, а не разгоняют.
— Разгонят, — заверил Степка. — Дядя Егор сказал: как япошек и беляков с востока выгонят, так за новую жизнь примутся. И за нас тоже.
— А как?
— А я знаю? Потом придумают, как. А сейчас у Ленина, знаешь, дела сколько? А потом придумают. Обязательно придумают, — уверенно повторил Степка. И вдруг закричал: — Пацаны, давайте брататься! Знаете, как немцы с нами в германскую братались? Думаешь, им хотелось воевать? Это ихним буржуям да нашему царю воевать руки чесались, а солдатам война на кой? И нам тоже — на кой? Кого нам делить, правда?..
Степка даже поднялся на большой камень, как оратор, размахивал руками и убеждал своих и наших пацанов полюбовно сойтись, побрататься и сообща не уступать ни в чем бойскаутам и их атаманам. Несколько минут на Ушаковке был слышен один Степкин голос. И вдруг…
— Пацаны, брататься!
— Даешь мировую! Айда к нам!
— Ура!..
Мальчишки сорвались с мест и кинулись Друг другу навстречу, поднимая тучи брызг и горланя, как сумасшедшие:
— Братаемся!
— Здорово, друг!
— Мировая! Ура-а!!.
Еще недавние враги, мы обнимали друг дружку, орали и прыгали, не зная, как выразить свое счастье. И замерли: со стороны моста показался большой отряд бойскаутов. Шли ли они сюда купаться или, завидев наше братание, решили разогнать нас и снова завладеть Ушаковкой, но появление их было совсем некстати. Кое-кто из братавшихся присмирел и попятился на свой берег, а самые трусливые даже побежали к кострам, похватали свои одежки.
— Стойте! — закричал Степка. — Эх, вы, браталыцики, буржуйских выродков испугались!
Мы с Сашей поддержали Степку:
— Пацаны, не трусь! Назад! Кого испугались!
Мальчишки опомнились, остановились, а затем один по одному вернулись к нам. А Степка уже спокойно продолжал:
— Подумаешь, их больше! Да у них половина маменькиных сынков, вот кто! Пускай рядом купаются, а полезут — вот им! — И он быстро нагнулся, поднял со дна увесистый комок тины. — Мы им костюмчики так повыкрасим, что и на наши не променяют!
Но бойскауты и не думали купаться.
Выскочивший вперед Яшка Стриж, тыча в нашу сторону длинным посохом, запищал:
— Гляньте, товарищи бойскауты, лапотники на нас войной идти хочут!
И он еще называл их товарищами! Это заметил и Степка:
— Ишь, гады, за «товарищей» спрятались! Это их в штаб-квартире выучили товарищами называть. А сами…
— А ну, мотай отсель, лапти! — завизжал Яшка. — Мы тута купаться желаем!
— Вам что, места мало!
— Катись отсель! — не унимался Стриж, в то же время опасливо поглядывая на зажатую в наших кулаках тину. — Мотай, а то красные сопли пустим!
Коровин и с ним несколько рослых ребят оттеснили Яшку, приблизились к нам и выставили вперед пики-посохи.
— А ну, валяй живо!
— Не уйдем! Там вон купайтесь, места много!
— А вот этого хочешь?
— Лапти!
— Холуи буржуйские!
— Бей лапотников!
Это последнее опять выкрикнул Стриж. Коровин рванулся вперед, но десять рук ухватились за его пику, а в лицо «мяснику» шлепнулся большой комок тины. Коровин взревел, сгреб сразу нескольких пацанов и заработал ручищами. За ним ринулись остальные бойскауты. Я успел увидать, как Степка и другие наши пацаны распластали в самой тине Коровина, как набежали еще бойскауты, — и сам попал в свалку. И уже не крики, а сплошной рев и ругань огласили вспененную множеством ног Ушаковку. Трещали посохи, летели во все стороны комья грязи, охали и выли под ударами те и другие противники…
— Отставить! Не сметь! Прекратить драку!!
А мы и не видели, как над нашими головами, на самом краю обрыва появились еще бойскауты, и среди них Валентин. Это он размахивал посохом и кричал нам:
— Приказываю немедленно прекратить драку! Товарищи бойскауты, сейчас же поднимитесь ко мне!
И удивительно: Коровин и другие бойскауты, перед которыми дрожали все пацаны, послушно подобрали с земли обломки своих посохов, измятые, измазанные в тине широкополые шляпы и полезли на кручу.
— Кто затеял драку? — проглатывая букву «р», выкрикивал Валентин. — Я донесу о вашем поведении в штаб-квартиру, и вас исключат, как недостойных! Я приказываю немедленно назвать мне зачинщиков!..
Мы были поражены Валькиной справедливостью настолько, что забыли о своих разукрашенных «фонарями» и грязью лицах. Валька Панкович, тот самый Валька, который только и делал, что науськивал на нас бойскаутов и подговорил побить Волика, сейчас вдруг выступает нашим защитником да еще грозит наказать зачинщиков драки. Даже Степка задрал голову и удивленно таращил на Валентина залитые тиной глаза.
— Это Стриж первый! — выкрикнул позади меня весь мокрый и вымазанный пацан.
— Не Стриж, а Стрижов, — поправил его Валентин сверху. — Я запрещаю давать клички, это недостойно бойскаутов. И вам тоже! — бросил он вниз. — Вы такие же товарищи, как и мы, только не обученное военному искусству. И вообще необученные. Но вчера на тайном совете командиров и начальников штабов мы решили, что будем принимать всех бедных мальчиков и даже покупать им форму, если вы захотите быть бойскаутами!
Это известие ошеломило не только всех нас, но, по-видимому, и Степку. А Валентин говорил:
— Но для этого вы нас должны слушаться во всем и выполнять все наши
