неожиданно для себя уснул, вымотанный странным и страшным днем. Меня разбудила серо-рыжая зарянка, царапающая коготками по капоту и с любопытством заглядывающая в стекло. Телефон давно сел. Но часы на панели говорили, что спал я почти два часа. Крайчек так и не вернулся. Аккуратно выбравшись из салона, я закрыл за собой дверку и направился к дому.
У меня совершенно не было никакого оружия, но дом казался мирным и безопасным под вечерним солнцем. Блестел снег и узкие тропинки к подъезду. Только мусорный бар портил гармонию безмятежности, переполненный, расползшийся коробками и мешками на значительное пространство вокруг. Из разорванного пакета на его конусообразной мусорной вершине торчали осколки бутылок с остатками корабликов, маяков, якорей. Одна еще целая валялась под моими ногами. В голубой смоле застыл искусно собранный баркас. Мельком взглянув на подоконник за пыльным стеклом, я увидел, что он пуст.
Подъездная дверь оказалась открыта. Я ожидал, что вот-вот послышится голос или шаги Крайчека, но там царила тишина. Как и в квартире – я прислушался, почти вплотную подойдя к старой, обитой утеплителем двери. Затем толкнул дверь. Закрыто. Но внезапно потемнел глазок и провернулся ключ в замке. Я не успел сделать и шага назад. Придумать причину прихода я тоже не успел. Даша открыла дверь легко и спокойно, словно ждала моего прихода. Я вдруг понял, что уже начинаю называть ее Дашей, хотя на меня смотрело совершенно чужое лицо. За ее спиной виднелся оклеенный желтыми обоями коридор, в конце которого я разглядел маленькую пустую кухню. Игоря нигде не было видно.
– Пришел извиниться? – спросила Даша.
Я выглядел, наверное, довольно странно в рваной и грязной одежде, но она и взгляда не кинула на мою куртку. Даша, не отрываясь разглядывала мое лицо, словно узнавала с трудом. Она наклоняла голову то в одну, то в другую сторону и мне становилось не по себе от этого.
– Да, хочу извиниться, – сказал я, довольно фальшиво. – Прости, что пригласил на свидание и совершенно остыл к этой идее.
– А ты остыл к этой идее? В самом деле?
Она улыбнулась, но было больше похоже на плохо скрытую усмешку.
– Зайдешь?
От одной только мысли о запертой за спиной двери стало еще более жутко, но другого способы найти Крайчека я не представлял себе.
– Пожалуй, да.
За мной на два оборота закрылся замок.
– У меня тепло. Можешь снять куртку.
«У меня тепло». Я осторожно огляделся. Никаких следов ни Крайчека, ни, тем более, Игоря. Даже лужи от талого снега на полу нет. Как и одежды на пустой вешалке. Но я точно видел, как он заходил в подъезд. Если только не зашел в квартиру. Или не смог отсюда выйти.
По спине пробежал холодок. Я заметил плохо прикрытый шкаф. Там могла быть спрятана одежда. А сам Крайчек? Не могла эта девушка, хоть и незнакомая, и оттого жуткая, но все же симпатичная и хрупкая справиться с участковым, без сомнения расстреливающим картины-монстры из табельного пистолета.
– Игоря нет? – спросил я.
– А ты пришел к нему? Проходи на кухню, мне нужно кое-что сделать.
Я шел неспеша и это, скорее всего, выглядело подозрительно. Приоткрытая дверь в комнату, за которой виднелся край шкафа и пустой стул. Там было тихо – ни шорохов, ни подозрительных звуков. Вторая напротив оказалась закрыта.
Я представил как с силой толкаю дверь, но она застревает – ей не дает открыться лежащее на полу тело. Я слышу быстрый топот ног за спиной, толкаю дверь снова и дотягиваюсь до кобуры Крайчека, под которым расплывается бордовая лужа. И направляю ствол на бегущую ко мне…
– Чего встал? Хочешь ко мне в комнату?
Она сказала это с легкой издевкой. Я снова взглянул на закрытую наглухо дверь. Не ответил.
На кухне был порядок. Очень неестественный порядок, если можно так было сказать. Исчезли не только пустые бутылки под столом, но и почти вся посуда. Ни кастрюль, ни сковородок на столах и на чистой, как в кукольном домике плите. Даже пятна исчезли со старой клеенки. Я аккуратно присел на стул.
– Давай, говори, как сильно тебе жаль, – Даша стояла в дверном проеме и ее голые коленки преграждали путь к выходу.
– Ты выглядишь иначе, – сказал я.
– Само собой. Это просто смена. Представь, что ты сонный каждое утро заходишь в одно и тоже кафе и просишь капучино с корицей, и делаешь это так часто, что при виде тебя уже просто включают кофемашину. Но однажды ты получаешь латте с сахаром, поднимаешь заспанные глаза чтобы возмутиться, а бариста не та. И ты прощаешь ей это, думая, что она просто не знает тебя. А она знает, она не выспалась и совершенно забыла твои вкусы. Может я тоже не выспалась? – она оттянула веки пальцами вниз, показав красные прожилки в глазах. – Я нравлюсь тебе такой?
– Я зашел не извиняться, – перебил я.
Даша серьезно кивнула и не игриво, а как-то обыденно развязала пояс халата. Он упал ей под ноги. В вырезе виднелась ее белая кожа, неестественно белая, но обычная для мест, где солнце редко отрывается от линии горизонта.
– Ты зашел за книжкой? У меня ее нет. Ты забыл ее на подоконнике.
– Ты о чем?
– Книжка управляющего отелем. Он дал ее тебе, а ты не читал. Но ты бы и не смог. Она написана на вепсском языке, а ты не знаешь вепсского. Ты даже эстонского не знаешь, чтобы хоть слово понять. Ты ничего не знаешь и не прочтешь ни строчки. Но ты можешь сделать о ней отличный пост в своем блоге. А так жаль. Вепсскому языку не присущ сингармонизм и это делает его немного неправильным. Неправильным.
Даша шагнула ближе. Ее голая грудь покачивалась в разрезе халата, и я не мог оторвать о нее взгляда. Я не понимал ни слова из того, что она говорила, но ее голос завораживал, а белая кожа казалась ледяной и раскалено-горячей одновременно.
– Когда проплываешь над затонувшим баркасом, ты словно на поверхности зеркала, – она нагнулась и аккуратно прикоснулась губами к моему лбу. – Не замечаешь, как проваливаешься в него. И вот ты уже среди водорослей и медуз, медленно покачиваешься возле облепленного илом штурвала, позволяя ледяной воде втекать в твои легкие и пустой желудок. И ты наверху, смотришь наконец на небо и дышишь воздухом, не таким холодным как вода, но все же обжигающим. И вспоминаешь, что всего лишь в зеркале. И осколки режут. Режут. Больно режут. Смотри, – она повернула мою голову к окну. – Там
