была уже целая гора. В комнате Паша-программист дергал окно, пытаясь открыть створки настежь. С улицы вошла Анна-логопед в сопровождении двух узбеков в оранжевых жилетах.
– Ребята помогут вынести диван и шкафы, – провозгласила она.
«Уходит эпоха», – подумал Михаил.
– За сколько? – придирчиво спросил Паша.
– Тысячу возьмем, – ответил узбек.
– Нормально, – сказал Паша.
Он поддел низ створки стамеской, и она поддалась. На пару с Нателлой Валерьевной они открыли вторую створку и принялись за внешние. Узбеки оглядели комнату и неловко затоптались на пороге – диван и шкафы были плотно прижаты мусором.
– Подождите немного, мы сейчас это уберем, не уходите, – попросила логопед.
Дворники отошли, присели на тумбы, принадлежащие Валентине Афанасьевне, и тихо заговорили на родном языке. В это время Нателла Валерьевна и Паша победили вторые створки и распахнули окно. Раздалось одобрительное аханье. В комнату повалил ветер со снегом. Сначала он принес с собой запахи жилья Ивана Вадимовича, но с каждой секундой запах становился слабее, и через минуту он не чувствовался почти совсем. Михаил вспомнил, что на кухне его ждет Скрынников, повернулся, чтобы идти, но оказалось, что следователь стоит за ним.
– Не удивлюсь, если они сегодня шампанского выпьют, – сказал Игорь Вячеславович.
– Вы, наверное, никогда не жили по соседству с таким человеком, – кивнул Михаил на комнату Ивана Вадимовича.
Они двинулись на кухню.
– Что сказали криминалисты? – спросил Михаил.
– Предварительно – отравление техническим спиртом.
– Спиртом? – удивился Михаил.
– В одной из бутылок на полу. Бутылка из-под коньяка, так что, вероятнее всего, подлили. Вопрос – кто и где его взял.
– У Паши несколько бутылок, – сказал Михаил. – Скрынников поднял на него удивленный взгляд. – Он же свои фигурки протирает после принтера.
Последние слова Миша произнес замедляясь. Он вспомнил шаги по коридору, жену, возникшую в проеме в кухне, и то, как она обувалась при свете открытой комнаты Ивана Вадимовича. Миша замер и уставился в кухонный стол и чашки на нем. Ноги становились мягкими, бескостными.
– Покажите, – попросил следователь.
Михаил помедлил и на непослушных ногах провел его по коридору и постучал к Паше. Дверь была приоткрыта.
– Войдите, – ответил Паша.
Они вошли и застали Пашу надевающим футболку.
– Переодеваюсь после уборки, – сказал он следователю и агенту.
– Вот Пашин спирт, – сказал Михаил, указывая на бутылки на полу. Мысли у него метались. Жена не могла взять этот спирт, поскольку о нем не знала. Принесла с собой? Бред. Нет, не совсем. Подозревала Ивана Вадимовича в убийстве матери или уверена, что это он.
Скрынников присел на корточки.
– Это технический? – уточнил он у Паши.
– Да, а что? Это для фигурок.
– Бутылки не пропадали? – спросил следователь.
– Э-э-э, вроде нет, но я за ними не слежу, – ответил Паша. – Почему спрашиваете?
– Возможно, вашим спиртом отравили Ивана Вадимовича. Кто знал, что у вас в комнате технический спирт?
– Я не скрывал, – ответил Паша.
– Ладно, – сказал Скрынников. – Не трогайте тут ничего, сейчас придут эксперты, заберут бутылки и снимут отпечатки.
Они вернулись на кухню. Возвращаясь, Михаил отсчитал время прохода по коридору. Получалось, что на обратном пути Лена не успела бы занести бутылку в комнату, потому что он сразу пошел за ней. Оставалось время до захода на кухню. Михаил почувствовал себя очень-очень несчастным. Двое коллег Скрынникова устроились за столами, заваленными листами бумаги. Следователь показал Михаилу на стул напротив камеры. Сам он сел рядом с камерой, и получалось, что можно было смотреть и в объектив, и в лицо Игоря. Неуютно.
– Ребята, начинаем? – спросил он у коллег.
– Да, мы готовы, – ответила женщина.
Скрынников включил камеру.
– Сегодня двадцать шестое ноября две тысячи двадцать четвертого года. Проводим опрос свидетелей по делу об убийстве Иванова Ивана Вадимовича. Время: семнадцать тридцать шесть. Представьтесь, пожалуйста.
– Михаил Сергеевич Земляков.
– Дата рождения?
– Одиннадцатое мая восемьдесят третьего.
– Место рождения?
Шаблонные вопросы успокаивали. Миша рассказал в подробностях о том, как пришел сегодня утром и как обнаружил труп. Когда он сбивался, следователь задавал наводящие вопросы. Давать показания было даже интересно. Скрынников спросил, показалось ли что-то Михаилу странным этим утром. Нет, все как обычно. О визите Лены следователь не вспомнил. Но если бы вспомнил, Михаил успел сочинить алиби для нее – закрытую дверь в комнату Ивана Вадимовича и встречу Лены с Нателлой Валерьевной при входе, которая состоялась якобы по словам Лены. Нателла Валерьевна, возможно, не вспомнит или будет отрицать, но доверия ей не много.
Наступила пауза, в которой Михаил взглянул на часы. Три часа дня. Он понял, что все время сидел с напряженной спиной, и от осознания спина заныла между лопаток и в пояснице.
– Скоро закончим, – почувствовав его настроение, сказал следователь.
По коридору затопали, и в кухне появились обе старушки с широчайшими улыбками на лицах. Впервые Михаил видел, что Нателла Валерьевна испытывает синхронную эмоцию с кем-то другим.
– Закончили! – провозгласила она.
– Выбросили, все чисто! – добавила Валентина Афанасьевна.
Их обеих распирало от радости.
– Поздравляю вас, – сказал Миша.
Скрынников указал им на камеру, они зашептались и увели друг друга.
Следователь задал еще несколько вопросов и отключил камеру. Михаил выдохнул, и с выдохом словно закончились силы. Он встал и размялся. Ноги затекли, спина ныла. «Стареешь», – сказал он себе голосом жены. На мыслях о жене сердце ухнуло и сильно забилось.
– Романа Петровича поискать? – спросил Миша у следователя. Он ежеминутно боялся, что тот вспомнит о визите Лены. Или вспомнил и не задает наводящих вопросов, чтобы Миша не выкрутился.
– Позовите Нателлу Валерьевну следующей, пожалуйста, – попросил тот, и Михаил мысленно выдохнул.
Михаил шел по коридору и включал свет, потому что Нателла выключила его на обратном пути. Очередной проход по длинному коридору успокоил его. Какая глупость, в самом деле, подумать, что Лена подкинула спирт алкоголику. Или могла? Нет, совершенно точно, нет, полная ерунда. Он взял телефон, чтобы позвонить жене и задать прямой вопрос, но не решился и положил телефон обратно в карман.
В комнате Ивана Вадимовича было пусто. Из распахнутого окна сквозняк неторопливо влетал в помещение, прогуливался по стенам, ударялся об пол и, ослабленный, улетал в прихожую. На радостях жильцы вынесли все и даже подмели пол – на нем после веника остались дорожки пыли. Лишь в углу у батареи валялся фантик от «Мишки на Севере». Даже с порога было видно, какой он тщательно разглаженный и выцветший. Наверное, съев конфету, Иван Вадимович разглаживал фантик и вспоминал былые хорошие дни, детство и двор. Миша не спрашивал у Ивана Вадимовича о его детстве и сейчас подумал, что было бы интересно узнать, но спросить не у кого. Мысли о фантике и детстве навели его на мысли о родственниках, наследстве и телефоне, который был у следователя.
Михаил постучал в дверь Нателлы Валерьевны и сказал, что ее ждет Скрынников. Получив ответ, что пусть подождет еще пять минут, пиздоглот поганый, он отправился обратно на кухню и там попросил телефон Ивана Вадимовича. Скрынников достал из портфеля Nokia 3310, завернутый в прозрачный пакет. Телефон был заряжен и даже казался чистым, но Михаил не стал доставать его из пакета, и нажимал кнопки через полиэтилен. При каждом нажатии телефон пикал, напоминая Мише его первый сотовый телефон той же модели. В списке контактов было всего двадцать имен: Катя, Дуся, Серега и им подобные, нашлись контакты «Тетя Тася» и «Ромка».
Михаил переписал все номера из телефона Ивана Вадимовича себе в блокнот. В кухню вплыла Нателла Валерьевна – нарядная, подкрашенная. Скрынников едва заметно вздохнул и указал ей на стул. Нателла Валерьевна села, позируя на камеру.
– Смотреть на вас или в камеру? – спросила она с интонацией уставшей от съемок телезвезды.
Коллеги Игоря опустили голову в бумаги, их плечи задергались. Да, точно. Если подозрение падет на Лену, пусть скажет, что ей встретилась Нателла.
– Камера пока выключена, – сказал Скрынников. – Сначала надо подписать несколько документов.
Нателла немного сдулась и стала рассматривать ногти.
– Без него дышать легче, – неожиданно сказала она.
– Нателла Валерьевна, – с укором произнес Михаил.
– Что? Попробовал бы сам жить с этим козлом вонючим.
Следователи одарили ее удивленными взглядами, а уже привыкший
