к ругани Скрынников спокойно остановил ее:
– Предупреждаю вас, Нателла Валерьевна, будете сквернословить – поедете на пятнадцать суток в отделение.
Старуха открыла рот, чтобы обматерить его, но опомнилась, села поудобнее и замолчала, стиснув руки на коленях. Михаилу хотелось услышать, что скажет Нателла, но он отдал телефон Скрынникову и быстро ушел, чтобы не застрять.
В прихожей он снова заглянул в комнату Ивана Вадимовича. Ничего не говорило о том, что двенадцать часов назад здесь была свалка, в которой спал еще живой человек. Запаха не было. Выцветший фантик лежал под батареей, и можно было подумать, что здесь жила старушка, любительница чаепитий по-ленинградски. Алкоголик Второй уже испарялся из головы Михаила. Раздумывая, почему он так быстро привык к факту смерти, Михаил сделал несколько звонков по работе. Позвонил в агентство и попросил перекинуть его объекты на других агентов. Поговорил с несколькими клиентами и, описав ситуацию, попросил подождать несколько дней. Потом поболтал с женой: они обменялись бытовыми фразами и стандартными словами поддержки, но после разговора он почувствовал, как под ноги возвращается твердая земля. Так как его рабочее место на кухне было занято, Михаил пристроился на стуле в прихожей и принялся звонить по скромной телефонной книге Ивана Вадимовича.
Первые три номера из списка «Саня», «Люда» и «Витя» числились незарегистрированными в сети, видимо, номера были старые, как и сам старый, но неубиваемый телефон. Следующим номером была «Кристина», и она подняла трубку и сонным голосом попросила, чтобы подождали. Судя по звукам, она с большим трудом вставала с кровати, но причину Михаил не понял – то ли болезнь, то ли похмелье. Михаил не успел сразу сказать причину звонка и прожил очень неприятную минуту ожидания, ему еще не приходилось сообщать родственникам о смерти. Так уж сложилось, что его довольно многочисленная родня – дяди, тетки, дедушки и бабушки с обеих сторон были живы и даже здоровы.
Кристина, судя по голосу, пожилая женщина, долго пыталась понять, кто ей звонит, говорила, что не собирается никуда переезжать из своей комнаты до самой смерти и что никакие агенты ей не нужны. Михаилу едва удалось прорваться через бесконечный монолог и поток вопросов, на которые он не успевал ответить. Узнав, что Иван Вадимович мертв, Кристина замолчала, а потом как-то с облегчением сказала, что, значит, все, отмучился, закончил свой путь. Она не спросила, как он умер, вообще больше ничего не спрашивала, словно факт того, что ее друг «отмучился», отменял важность прочих обстоятельств. От Кристины Михаил узнал, что у Ваньки была сестра, но, может, брат, точно она не помнила, потому что они «разосрались» еще до того, как Кристина познакомилась с Ванькой, но кто-то точно был.
Обнадеженный Михаил поблагодарил и положил трубку. Он с удивлением вспомнил, что вчера ему не пришло в голову поискать в вещах Ивана Вадимовича бумажную записную или телефонную книжку, где могли быть контакты родственников. Впрочем, вряд ли бы он стал копаться в свалке. Михаил мгновенно вспомнил связанную в тугие узлы одежду, консервные банки, окаменевшие яблочные огрызки, мебель, осколки посуды, продавленный диван. Пока Михаил работал с ним, он принимал комнату и хозяина такими, как есть, но сейчас на него накатило отвращение и сразу за ним – облегчение, что в комнате наконец пусто.
Михаил переварил последнюю мысль, а потом вернулся к звонкам. Следующим был контакт «Слава Пш». Слава взял трубку сразу, и первой его фразой после новости о смерти друга было сожаление, что пятьсот рублей тот не вернет. Михаил выдержал паузу, прослушав монолог полностью. Слава Пш поинтересовался, как умер Иван Вадимович. Михаил не хотел растягивать разговор, поэтому сказал, что умер во сне, и перешел к вопросу о родственниках. Слава Пш никого не знал. Михаил положил трубку. Испитые голоса друзей Ивана Вадимовича вносили дисгармонию в образ старика, который в голове у Михаила оброс защитным коконом симпатии и сожаления. С каждым звонком сожаление и симпатия таяли. Растаяли и подозрения, что убийство совершила Лена. Охватившая его несколько часов назад лихорадка отпустила и казалась глупостью.
Следующей была «Вероника». Она говорила трезвым голосом благополучной пожилой дамы. Выслушав Михаила, Вероника расплакалась. Она была сестрой Ивана Вадимовича.
Глава семнадцатая,
в которой Лена достает телефон давнего возлюбленного матери и выясняет у него обстоятельства их последних встреч.
Лена нервничала все время после встречи с Костиком и винила себя за тупость. Но после разговора с мужем успокоилась и сообразила, что нужно делать. Наиболее вероятный подозреваемый в смерти матери сам теперь мертв, размышляла она, прочищая забившийся пылесос. Но она должна убедиться, что это не Николай. Может, он проследил за мамой до квартиры на 5-й Советской. Может, за ней проследил сам Костя, который понял, зачем отец приехал в Петербург. Мысль о том, что Костя может быть замешан, будоражила Лену.
Бесконечно бренькал телеграмм, куда они с Костей перешли. Он предлагал встретиться у Казанского, Исаакия, у входа в Летний, а потом сходить в мясной, итальянский или японский ресторан или пирожковую. Лена написала, что через полчаса освободится и может встретиться с ним на Восстания. Костик ответил восторженными смайликами.
– Дети, собирайтесь к бабушке! – крикнула она в детскую.
Дочки радостно заверещали.
– Отставить радость, – приказала Лена. – Уроки и прописи берем с собой.
Раздались возмущенные возгласы. Через пятнадцать минут Лена с дочками уже спускалась по лестнице. Еще через пятнадцать выбегала из парадной свекрови и на ходу писала Косте, что задержится и чтобы он подождал.
Костя ждал ее у метро «Площадь Восстания». Слушал уличного музыканта, игравшего на саксофоне. Он был в шапке и пуховике, на шею намотан шарф. Предусмотрительный, захватил с собой теплую одежду. Он раскинул руки и обнял Лену, когда она подошла ближе. Она неловко похлопала его по спине и отстранилась.
– Ну что, идем? – спросил Костик, заглядывая Лене в глаза.
Она поспешно отвела взгляд. Костик взял ее за руку и потянул в сторону Исаакия. Лена аккуратно высвободилась.
– Я взял билеты в сам собор и на колоннаду, – говорил Костя, пока они ждали зеленого на переходе улицы Восстания. – Потом забронировал ресторан с видом на собор. Столик у окна. Вечером можно сходить послушать джаз. Ты как, любишь джаз? – Он взглянул на Лену, и в его взгляде читалось, как он доволен собой и какой вообще молодец. Мнению Лены, ее жизни в его планах было отведено место молчаливого статиста. Ко второму «недосвиданию» от Костиковой легкости не осталось и следа. Стало ясно – он приехал, чтобы решить проблему отсутствующей жены. Костик мнил себя принцем, вниманию которого будет рада любая женщина. Мужья и дети не были преградой. Он не говорил ничего в лоб, но то, как он смотрел на Лену, не скрывало его цели.
«Какая прелесть, – злорадно думала Лена. – Вот почему у тебя с личной жизнью не складывается».
Она пережила краткое, но сильное разочарование, пока они переходили улицу Восстания. От того, каким на самом деле оказался заграничный принц из детства. Десять шагов – и она окончательно стала мыслить трезво, максимально рационально.
Но вот Костик взял Лену под руку и сообщил, что до Исаакия им лучше прогуляться пешком. Заодно Лена могла бы рассказать о городе, ведь она почти местная, правда? От пешей прогулки Лена отболталась тем, что она на каблуках, хотя могла ходить на них сколько угодно долго. Они дошли до автобусной остановки и спросили, на каком автобусе можно доехать до Исаакия. Потом встали под крышей, потому что пошел мокрый снег.
– Давай сразу в ресторан? – сказала Лена. – Погода для колоннады не очень.
Костик немедленно согласился. Стоявшие на остановке люди украдкой их рассматривали, а некоторые откровенно пялились. Лена с досадой подумала, что сглупила. Ее могли увидеть знакомые Миши, и тогда придется врать, с каким мужиком она ждала автобуса. С другой стороны, не в постели же их застали. И почему бы не рассказать Мише все как есть, если их увидят. Не расчленяет же она людей. Лена посмотрела на Костика, который в тот момент рассказывал о своей квартире во Франкфурте-на-Одере. Ее первая
