всего подряд – плов без мяса пригорает на чьей-то конфорке; пот трудящегося над паянием мужчины, взявшегося за дело не по своему уму; сливочный запах молока молодой матери, и этот запах мешается с солью ее слез, которые она роняет на голову своего несчастного ребенка, потому что не знает, как прокормить себя, чтобы дальше кормить его.
Гришин мир был безвкусным и бесцветным, и дышала она сквозь вуаль перца все эти долгие, муторные годы. Такой мелко измолотой остротой уничтожают чуткость служебного нюха местные преступники. Ильяна осыпает пороги своего клуба этим перцем, крепко зажимая свой вздернутый нос. Контрабандные поставки должны быть скрыты таким же образом, иначе любой рядовой нашел бы запретные вещи – вмиг. Не так уж бесполезны и бездарны они, хорты, отчего-то теперь совсем ненужные, и содержащиеся в запасе лишь для галочки. Пусти их, стаей, галопом – они всякой твари покажут, кто здесь Первый – по рождению, по численности, по значимости – Первый вид.
Гриша не уверена, что за Герасимом по доброй воле идут, но след, как любое живое существо, он оставляет. Оставить запах не сложно – для отпечатка незримой поступи достаточно даже редкой травы под ногами. Не сказать, что все километры между нею и Герасимом Рыкова сможет перейти, как по карте. Никакого волшебства с ней не происходит: милицейский опыт приведет ее к нему максимально близко, а уж дальше поможет ей или нос, или святой Гагарин.
Не зная, к кому обратиться за помощью, Гриша бездумно набирает Петин номер по памяти. Только сейчас она вспоминает о стыде, который должна была испытывать все это время. Брошенный ею мужчина в том несчастном ресторане, ее, не пришедшую проблемную бывшую, ожидаемо игнорирует. Она принимает наказание молчанием и даже радуется, что больше никого не втянет в свои беды.
Гриша последний раз обнюхивает зацепку и бросает черный хлопок на грязный пол общего коридора, оставляя его как подачку случайно нашедшему. Пусть ткань обветшает на чужих плечах – уж истинному хозяину вещи Гриша возвращать не намерена.
Она сбегает по обшарпанным ступенькам и на мгновение зависает на маленькой обколотой сотнями ног площадке между лестничными маршами. Прижавшись к ярко-голубой стене, Сережа старался соединить колени так, чтобы они продолжали его держать. Сейчас его волосы собраны в крепкий хвост под серой неприметной шапкой, а на плечах неуютно висла обычная мужская куртка. Теперь он совсем не похож на себя, думается Грише, и от этого непривычного зрелища все кругом начинает пошатываться.
Нужно быть дурой, чтобы не заметить изменение во всем городе, но это ведь Гриша Рыкова. Она любила Славгород достаточно, чтобы воспринимать его через призму нерушимой надежности, которой он не обладал уже долгие годы. Все ее знакомые, коллеги, соседи – декорация, часть инсталляции, важные винтики в механизмах – точно сродни ей самой. И вот, Грише понадобилось оказаться в паре шагов от неминуемого конца, чтобы осознать – они все живые, и стоит ей отвернуться, с них слетают привычные карикатурные маски, по которым недалекие люди привыкли распознавать тех или иных гибридов.
«Типичное поведение гибрида» – многотомник медицинских заметок, который Альберт Харитонов наверняка изучал в своем проклятом бесполезном институте Брюхоненко. Там продолжала неустанно кипеть бесполезная научная работа, и Сережа мог повестись на заманчивое предложение стать подопытным. Сережа всегда соглашался на жалкие гроши, даже если это стоило ему безопасности и неприкосновенности. Чуткое собачье ухо улавливает, как шумно и взволнованно тот дышит. От него пахнет уже не фальшивым «Шанель № 5», а стойким стерильным больничным физраствором и хлором.
– Сереж? – Гриша вряд ли могла уделить ему хоть немного времени, помочь, сопроводить долгим дружеским разговором и утешить. – Ты что? Что так?
Слова никак не складываются в нежное приветствие. Гриша застывает на месте, приподнимает одну ногу и так и остается неподвижной над следующей ступенью. Тело напрягается и даже не дрожит. Она торопится, но покорно ждет, пока Сережа начнет ползти по стене вверх, навстречу. Ее выдержка остается незамеченной, но и к такому игнорированию она привыкшая.
– Приветик, – совершенно безрадостно говорит Сережа. Его драма не обнажается перед Гришей. Сколько бы она ни вслушивалась, сколько бы ни принюхивалась – он только проползает мимо. – Домой вернешься сегодня?
– Что? – Гриша изумленно выискивает яркие зеленые глаза почти в полной подъездной темноте. За окном давным-давно невыносимая весенняя ночь. Сережа по-особенному моргает одними только вертикальными мембранами и усмехается. Основные веки его устало прикрыты.
– Думал мяса пожарить, вот и спрашиваю – тебя когда ждать?
Он разбит настолько, что Гриша видит каждую трещину на его совершенных высоких скулах. Ему пришлось вытерпеть их опыты – за какое-то мясо. Все забывают, что керасты – такие же хищники, как и хорты, балии, аркуды. Даже в «Интуристе», ублажая успешных и важных, Сережа лишен права на нормальную еду – ему доступны салаты из консервированных овощей или водянистые каши, новомодно названные. Гриша не знает точного меню – не бывала, да еще и жестоко отказала Пете в ужине, невольно выбрав стайный подвал.
Что они дают сейчас? Не курицу – их не водится в округе. Кусок обычного мяса не достать так запросто, если ты не какой-нибудь обеспеченный человек из центрального города. Здесь, на окраине, Сереже приходится прижимать крепко к себе сумку с хрустящей пищевой бумагой, внутри которой маленькое сокровище.
Зачем ему ее ждать? И зачем делиться – в эту странную голодную пору, в этот холодный безумный март? Конечно, опасно жарить мясо, вот так, запросто – у всех на виду, нужно прикрытие или охрана. Героический настрой испаряется. Выходить из подъезда Грише резко расхотелось. Полупустая захудалая улица пугает ее теперь своей правдивостью. Чем она поможет Ильяне? Сереже?
Гриша слаба.
– Я приду, Сереж. Через пару часов. Мне нужно кое-куда… сходить.
– Там не совсем хорошо сейчас. Окна кругом словно мертвые… что-то случается, и каждую секунду разное. Пожалуйста, сбереги себя как-нибудь.
Сережа молчит о том, что видел странные цепочки опасных машин с нездешними людьми внутри. Гриша вспоминает мэра в душном кабинете начальника, его напряженных телохранителей и готовность капитана защищать город любой ценой. Но от кого?
Сберечь Гриша себя ничем не может. У нее есть только слабые кулаки и затупленные зубы.
– Постараюсь…
И они разошлись. Она – убежала, он – скрылся за хлипкой дверью дома, который его не заслуживал. И Гриша совсем не заслуживала его ожидания к ужину и даже малого куска мяса.
Глава двадцать восьмая
Забвение длится всего пару минут, пока пьяное сознание не возвращается в
