и изучая труды своих братьев, вернувшихся с самых окраин Нидьёра, из земель столь далеких, что им еще не придумали названия.
Везде монахи находили страшные свидетельства присутствия скверны и обращали свои мечи и булавы против невиданных ранее чудищ. Погибель расползалась по всему миру. Нидьёр пустел и вымирал на глазах. Величественные прежде столицы хирели, обращались в села и таяли, словно льдинки по весне. С тоскою наблюдал Тимпай, как и Сорн ежегодно терял население, ибо леса стали слишком опасны и дичи в них поубавилось, а речка не могла всех прокормить.
Мародеров, однако, почти не стало. У низовцев нечего отнимать, поэтому бандиты уходят далеко на запад в поисках лучшей жизни, часто помирая от голода в пути. Вокруг самого Сорна наконец-то стали рыть неглубокий ров и возводить стену вместо бревенчатого тына. Город, раньше слывший торговым постом, что соединяет север с остальной частью мира, прежде никогда не нуждался в серьезных укреплениях, однако теперь без надежной защиты было не прожить.
Твердой рукой и строгой дисциплиной Сафьяновый Барон поддерживал порядок. За здоровье этого бывшего вояки молился весь простой люд. Но жизнь человека не вечна, и Барон год от года не молодеет. Народ страшится, что без него в Сорне вспыхнет настоящая битва за власть и город сгорит от междоусобиц. Уже сейчас торгаши и крупные землевладельцы набирают личные дружины, а верховоды Лепестков все наглее подбивают клинья, надеясь захватить злачное место.
Аммие невольно подумалось, что ровно то же самое происходит и в Доме Негаснущих Звезд.
Поведал Тимпай и том, что в Камышовом Доме после череды восстаний мужичья вроде бы воцарился порядок, но ходят слухи, что правителем тамошним помыкают культисты — заклятые враги Ордена. Они набирали в свои ряды все больше сторонников среди отчаявшегося и голодающего люда, но что происходило с ними за стенами их мрачных храмов ведомо лишь Божьему Оку — так Орден величал Шульда, Умирающего Творца, что печально взирал на чахнувшее и гниющее изнутри творение свое.
О селениях южнее Камышового Дома известно было мало. Дороги стали ненадежны, и с тех земель теперь редко заявлялись беженцы. Все, у кого хватило ума, давно перебрались на север. Лишь самые отчаянные купцы рисковали водить туда караваны, они-то чаще всего и приносили вести.
Поутихли толки о железных кораблях, что взрезают необъятное море и, не страшась даже самых крупных водоплавающих чудовищ, доставляют путников на Остров Мечты, затерянный где-то в водах Океана Первородной Слезы. Раньше говорили, будто там продолжается спокойная, полная надежд жизнь, которой так всем не хватало. Говорили также, что скверна не тронула остров, потому и народ там благоденствует под присмотром доброго царя.
Позже слуга поразил их дикой историей, слышанной Тимпаем из первых уст в Приречье:
— Там мы встретили рыцаря, который поведал мастеру о своем странствии по Исчезающим Землям. Рыцарь сопровождал караван с редкими семенами овощей, дающих большой урожай — подлинным сокровищем по нынешним меркам. Из-за разбитой дороги и половодья поезд их сошел с маршрута и долго плутал по бескрайним равнинам, где росла высокая красная трава, что исходит волнами, словно море.
Когда путь им преградила река, солнце вдруг померкло, и нечто огромное появилось в облаках. Будто дождевая туча, оно плыло по воздуху, густое и темное. Вблизи это походило не то на слипшийся ком червей, не то на переплетенные корни. Они копошились, извивались, но и не думали падать на землю, точно их несла волшебная сила.
Чудище заметило их и родило такой пронзительный писк, что с бедолаг попадали шапки. Образина растянулась на половину небосвода, затмила собой лес и горные кручи, а после ринулась на них. Посередине ее раскрылась пасть, такая широкая, что мерещилось, будто оно может пожрать саму землю.
Многие из собратьев рыцаря остолбенели, скованные ужасом, другие побросали оружие и опрометью пустились прочь от повозок. Змей пронесся над ними, как ураган, сминая в лепешку коней, людей, размалывая в щепки фургоны, взрывая землю и затмевая солнечный свет.
Ему одному чудом удалось спастись, провалившись в расщелину меж двух великих камней. Когда все стихло, ратник выбрался и обнаружил, что весь поезд мертв. Полуживой от страха, он побрел куда глаза глядят, а к утру его подобрали кочевники.
Феор и Астли видывали и не такие чудеса, а потому не особенно удивились этой были, а вот Аммия с подобным ужасом сталкивалась лишь во снах, и рассказ произвел на нее сильное впечатление. С каждым годом, однако, мрак над миром только сгущался. Сегодняшний день тому подтверждение. Возможно, настанет век, когда скитальцева скверна одолеет и северные земли.
Воевода договорился с Тимпаем, что через пару дней он выступит небольшим отрядом, дабы проследить путь Нокташа. Монах научил, как лучше снарядиться, после чего Астли отвесил короткий поклон и отправился раздавать команды на сборы и заготовку лошадей. Вместе с ним ушел и Феор.
Аммия поблагодарила храмовника за мудрость и сама проводила его со слугой в комнаты на гостевом дворе.
Глава 6 - Темнота
Странные звуки пробудили Старкальда. Он попытался разлепить веки, но тут же заслонил лицо рукой — его ослепил яркий свет. Кто-то стоял над ним, держа перед собой лампу.
— Нехорошо живому спаться там, где спятся мертвецы. Глядишь, и сам станет мертвецом, — произнес человек с жутким акцентом.
Старкальд застонал. По телу разливалась и пульсировала боль. Болело везде и одновременно, будто весь он состоял из синяков. Голова кружилась неимоверно, а лоб горел так, точно его прижгли раскаленным клеймом. Сорнец осторожно ощупал запекшуюся там кровь, но не смог вспомнить, откуда она взялась.
Человек догадался, наконец, убрать лампу от его лица, и скоро зрение Старкальда привыкло к полутьме.
— Ты кто? — буркнул он.
Способность соображать еще не вернулась к нему. Мысли ворочались с трудом, как бочонки, полные меда. В спертом воздухе пахло кровью. Где он очутился?
— Перед человеком Рчар.
Высокий и тощий, как спичка, он стоял и улыбался, рассматривая его с таким любопытством, будто никогда не видел ничего примечательнее. На нем мешком висел какой-то латаный-перелатаный балахон неопределенного цвета.
Некоторое время Старкальд таращился на него, а потом память разом вернулась. Память, полная горечи и безнадеги, лжи и вероломства. Жгучий стыд обуял его, по телу пробежала дрожь. Все казалось страшным сном. Он предал их. Предал и продал, как охапку меховых шкурок. Позабыв клятвы, Старкальд сам лишил регента жизни. Теперь весь княжеский отряд мертв, а он, жалкий трус и изменник, выжил, чтобы стать посмешищем и позором
