в двухтысячном году.
Вероника Вадимовна приехала вместе с сыном. Жили они в Пушкине. «Приличная семья», – с облегчением подумал Михаил, когда их машина парковалась у парадной. Вероника была на десять лет младше брата, ясно и быстро мыслила и, по всей видимости, искренне скорбела о смерти брата. Они долго поднимались по лестнице, потому что у женщины были больные колени. Сын, который поначалу показался Михаилу внуком, поддерживал ее за руку.
– На старости лет родила помощника, – сказала Вероника Вадимовна, кивая на сына.
Оказалось, дядю он никогда не видел, потому что брат с сестрой разругались еще до его рождения. Пока они поднимались в квартиру, Вероника Вадимовна рассказывала историю отношений с братом, а Михаил украдкой ее разглядывал. Она выглядела, говорила и была одета как состоятельная пенсионерка, у которой жизнь сложилась хорошо: муж, четверо детей. До пенсии работала завучем в школе. Такой типаж женщин умирал в окружении близких, искренне оплакиваемый. Но потом дети ожесточенно делили наследство. Михаил видел, как уже блестели глаза у младшего сына.
Вероника перестала общаться с братом по его инициативе. Лет пятнадцать назад она приходила с предложением помириться, тогда они обменялись телефонами, но общение не задалось. О наличии внебрачных детей Вероника не знала, но думала, что их нет, брат любил детей и рассказал бы о племянниках, если бы они появились.
В прихожей было многолюдно – снова Скрынников, Валентина Афанасьевна, Нателла Валерьевна, оба коллеги следователя. Когда Михаил, Вероника Вадимовна и ее сын появились в прихожей, шла борьба за выключатель. Нателла пыталась выключить свет, а остальные, кто голосом, кто руками, пытались ей помешать.
– Добрый день, – поприветствовал всех Михаил. – Это Вероника Вадимовна, сестра Ивана Вадимовича и наследница.
Пользуясь тем, что от нее отвлеклись, Нателла добралась до выключателя, он щелкнул, и в прихожей стало темно.
– Нателла Валерьевна! – воскликнул в темноте Скрынников, и в его голосе Михаил услышал истеричные нотки. Безумная соседка уже вывела его из равновесия.
Через секунду глаза Михаила привыкли к темноте, тем более что она была не кромешной, в тусклом свете из открытой комнаты умершего соседа Михаил нащупал выключатель, и снова стало светло.
– Прекратите немедленно! – рявкнул на Нателлу Скрынников. – Сейчас проходим на кухню, там у вас возьмут отпечатки пальцев.
– Я не давала согласия на отпечатки! – с достоинством ответила Нателла.
– Вашего согласия не требуется, это обязательная часть следствия, – отрезал Скрынников.
– У вас тут что-то произошло? – спросила Вероника Вадимовна.
И Михаил понял, что не сказал главного: брата Вероники Вадимовны убили.
– Я, понимаете… – замялся Михаил.
Обе пожилые женщины и коллеги следователя с интересом наблюдали, как агент выкрутится. Но Скрынников пришел ему на выручку.
– Перерыв полчаса, – сказал он, пронзительно глядя на старушек, и те развернулись и пошли в свои комнаты. – Можно перекусить, – сказал он коллегам, и те послушно направились к вешалке с вещами.
Вероника Вадимовна разувалась, но Миша остановил ее. Вместе с сыном они усадили ее на стул и надели бахилы, которые достал из кармана Михаил. Агент провел их в комнату Ивана Вадимовича. Войдя, оба немедленно закрыли нос и рот рукой.
– Ох, что это за запах? – спросила сестра.
Михаил принюхался и учуял старый запах, но по сравнению со вчерашним он был едва уловим.
– Почему в комнате пусто? – спросил племянник.
Михаил глубоко вдохнул, соображая, с чего лучше начать. Картинка: рука жены ставит на пол бутылку со смертельным напитком. Он заставил картинку исчезнуть. Об убийстве должен был сказать Скрынников, но Михаил решил пока не лезть к нему. Поэтому он принес из прихожей стул, усадил на него Веронику Вадимовну, присел рядом на корточки и начал с того, как он нашел мертвое тело ее брата, потом аккуратно сообщил об убийстве. Сестра отреагировала адекватно, без истерики и даже без слез. Она только удивилась, кто мог убить такого безобидного человека, как Иван Вадимович. Потом Михаил аккуратно перешел к состоянию комнаты, которое было еще вчера. Он рассказывал сдержанно, но по глазам Вероники Вадимовны видел, что она понимает. Потом приступил к рассказу о состоянии Ивана Вадимовича перед смертью. Он подбирал слова еще более аккуратно. По большому счету сестре было незачем знать и расстраиваться от того, как жил брат последние годы. Но Михаил быстро сообразил, что слухи до нее в любом случае долетят от соседей или от Скрынникова, который непременно захочет с ней поговорить. Поэтому он обходился общими фразами, причем с каждым словом осознавал, насколько были ужасны последние дни Ивана Вадимовича и обитателей коммуналки из-за соседства с ним.
– Да что ты крутишься, как сука хитрая! – рявкнули сзади. Михаил вздрогнул и обернулся. На пороге стояла Нателла Валерьевна. Она, видимо, слушала давно и была не согласна, потому что покраснела от злости. – Расскажи лучше, как этот нечистотник квартиру завонял! Жизни от него не было!
Она замолчала и дышала, с ненавистью глядя на сестру-наследницу и ее сына. Из своей комнаты на шум выбежала Валентина Афанасьевна. Она протянула руки, чтобы оттащить Нателлу от двери, но остановилась и переводила взгляд с одной женщины на другую.
– Вы – Наталья, насколько я помню? – спокойно спросила Вероника Вадимовна.
– Для тебя – Нателла Валерьевна! – отрезала та и, оттолкнув плечом соседку, ушла к себе и хлопнула дверью так, что с потолка посыпалась известка.
– Извините ее, – сказала Валентина Афанасьевна. Она понизила голос и продолжила: – Видите, она не совсем в себе.
– Все к тому и шло, – кивнула Вероника Вадимовна.
– Вы знакомы? – удивился Михаил.
– Да, конечно. Я иногда жила у Вани в девяностых, когда приезжала на сессии. Получала дополнительное высшее.
– А меня помните? – спросила Валентина Афанасьевна.
– И вас помню. У меня хорошая память на лица и имена, это профессиональное, – обратилась Вероника Вадимовна к Михаилу.
– Я бы хотела поговорить о похоронах, – сказала Валентина Афанасьевна, осторожно оглядывая сестру и племянника. – Нам дали визитку санитары, но там стоимость приличная. Мы собирались скинуться.
– Нет-нет, что вы. Брата моего, каким бы он ни был, слава богу, есть кому похоронить. Саша, займись, – сказала она, не глядя на сына.
Молодой человек подошел к Валентине Афанасьевне, легко развернул ее за локоть и попросил дать визитку, дальнейшего разговора Михаил не услышал. Он думал об убийстве в двухтысячном году.
– Скажите, а в двухтысячном вы, случайно, не жили у брата?
– Жила, – мгновенно ответила она. – Почему вы спрашиваете?
– Видите ли, какое у нас тут дело… – протянул Михаил, не зная, как деликатнее ей сказать о трупе в полиэтилене. И начал издалека. – Эта квартира готовилась к расселению. Мы уже подобрали всем встречки.
– И Ване? – удивилась Вероника Вадимовна.
– Да, и ему тоже. На Гражданке, – ответил Миша.
– Ничего себе. Не думала, что он когда-нибудь переедет, – сказала Вероника Вадимовна. – Он такой любитель центра. Был… Ну, знаете, бывают любители Васьки или Сенной. Вот он Пески любит. Любил, – поправилась она. – Непривычно говорить в прошедшем времени. И вообще, не верится, что он умер. – Она подняла глаза на Мишу, и у него побежали мурашки от горя в ее взгляде. – Мне его покажут?
Мысли Михаила заметались. Он откашлялся.
– Наверное, это возможно, нужно позвонить агентству, куда его забрали. Не знаю точно, никогда не сталкивался.
– Вы счастливый, – улыбнулась Вероника Вадимовна.
– Извините, что даю непрошеный совет, но я бы рекомендовал вам смотреть на брата после того, как с ним поработают в ритуальном агентстве, – тщательно подбирая слова, сказал он.
– Спасибо, я поняла, – твердо ответила сестра.
В комнату вернулся Саша. Он замер рядом со стулом матери. Все время встречи, и сейчас тоже, Саша цепко осматривал комнату, квартиру, дом и парадную. Глаза у него были умные, и вместе с манерой поведения Михаил отнес его к типажу, который называл «решателем проблем». Из таких парней и девушек получались отличные работники и коллеги – все замечают, все держат в уме, оценивают без эмоций. Поэтому все, что говорил, Михаил адресовал в первую очередь Саше, предполагая, что именно с ним как с посредником и будет иметь дело.
– Продолжу рассказ о продаже, это важно. Извините, что обсуждаю это с вами в такой день, но ничего не поделаешь. Здесь еще девять жильцов, которые ждут расселения. И десять продавцов других квартир. Сделка застопорилась
