не кинулся за ней?
Хотя на последний вопрос ответ известен: из-за Брукса. Незнакомка бросилась наутек – а этот сукин сын с наглой ухмылкой на физиономии перегородил мне дорогу.
– Ну и ну! – проговорил он. – Я уже давно перестал удивляться тому, что случается здесь, в темных уголках. – Но такое?! Вот это было внезапно!
– Заткнулся бы лучше, – посоветовал я, совершенно не смущаясь тем, что Брукс застукал меня с девушкой, которую я едва-едва тут же, прямо у стены, не отымел. Еще чего! И в голову не приходило смущаться!
– Ты хотя бы знаешь, как ее зовут? – поинтересовался он.
Нет, я не знал. Но чертовски хотел бы выяснить.
– Только попробуй натрепать Эмми – богом клянусь, я тебе морду набью! – пообещал я, хоть и понимал, что этого не сделаю. Но более реалистичной угрозы мне в тот момент придумать не удалось. «Сожгу живьем» – это, пожалуй, все-таки слишком агрессивно.
А в том, что Брукс непременно растреплет Эмми, я не сомневался. У этой парочки, кажется, вообще нет секретов друг от друга.
– Один Райдер уже бил мне морду, так что этим меня не напугаешь. – Брукс говорил о том случае, когда мой старший брат Густ узнал, что он тайком от всех встречается с нашей младшей сестренкой Эмми, и при большом стечении народа зарядил ему в табло.
Брукс с Густом были лучшими друзьями, поэтому треск этой оплеухи разнесся по всему Мидоуларку. Потом-то они, конечно, помирились. Теперь снова друзья. И Густу до сих пор чертовски стыдно об этом вспоминать.
– Кстати, спасибо, что напомнил: Густу тоже не говори. – Не хватало только, чтобы брат с сестрой узнали, как я фестивалил в баре, и вдвоем принялись меня подкалывать!
– Ладно, пойду на уступки, – ухмыльнулся он еще шире. – Расскажу только Эмми. А Густу уж пусть рассказывает она сама.
– Не понял, уступка-то в чем? – поинтересовался я.
– Я растреплю одному, а не двоим.
– Брукс, ты ведь в курсе, что ты сукин сын?
В ответ он только пожал плечами.
Тогда я и подхватил сумку, забытую прекрасной незнакомкой. Что с ней делать, не представлял – но не бросать же ее там!
Так что теперь она лежала на кухонном столе.
И что с ней делать, я по-прежнему не представлял.
Наверное, стоит спросить совета у Эмми. Или у Тедди.
Хотя нет, Тедди вычеркиваем. Стоит ей рассказать – и подколкам не будет конца. Эмми хотя бы через некоторое время успокоится. А Тедди, ее лучшая подруга, вспомнит эту историю и на моих похоронах. Сплетни она просто обожает: ничего не имею против, когда сплетничает о ком-то другом, но сам не хочу попадать ей на язычок…
Ох, зря я подумал о язычке. Сразу вспомнилось, как эта незнакомка схватила меня за грудки, привстала на цыпочки и губами… Какая же она… дерзкая!
И это охрененно возбуждает.
А как она застонала, когда я укусил ее за нижнюю губу! Черт возьми! Может, я и сотворил глупость, но в тот момент все казалось таким правильным! Ритм басов из музыкального автомата, полумрак, моя рука у нее на зад…
Тут в джинсах у меня снова стало тесно.
«Райдер, включи голову! О чем ты только думаешь? Сегодня у тебя великий день – хватит мечтать о случайном перепихоне в баре!»
И в самом деле. Ведь сегодня начнет воплощаться в жизнь моя мечта. Нет, не о перепихоне в баре – совсем другая!
Сегодня официальное начало работы над моим проектом – гостевым ранчо на «Ребел блю». «Небесный дом» – так я называю его про себя. Из-за синего цвета стен… и не только. С дизайнером интерьеров, женщиной по имени Ада Харт, я переписываюсь с октября, но сегодня она наконец приедет и начнет приводить Небесный дом в божеский вид.
Я взглянул на часы над камином (на сумку старался больше не смотреть). Полседьмого. До появления Ады еще добрых три часа. И, кажется, это будут самые долгие три часа в моей жизни.
Я терпеливо прождал всю зиму, однако теперь, в двух шагах от исполнения желаний, сгорал от нетерпения.
Надо было чем-то занять руки и голову. И я решил: недалеко от въезда на территорию «Ребел блю» пасется стадо коров, сегодня утром ребята собирались перегнать его на другое место – поеду помогу им, дело не хуже любого другого. По крайней мере, займусь чем-то полезным, а не буду три часа бегать по потолку…
Когда папа и Густ наконец согласились на гостевое ранчо – для меня это значило не только, что они доверили мне серьезную ответственность.
Такое чувство, словно они… ну, наконец-то меня заметили.
Среднему ребенку в семье легко затеряться между старшим и младшим, особенно если сам по себе он человек не выдающийся. Густ – упрямый, твердолобый, зато решительный и неутомимый, правая рука отца на ранчо; Эмми – красавица, чемпионка по скачкам вокруг бочек, папина любимица… а я?
Просто Уэст.
И обычно не возражаю. Меня все устраивает. Но все-таки здорово будет заняться чем-то своим.
За спиной скрипнула половица.
– Ну, как настроение? – раздался за спиной хрипловатый голос отца.
– Нормально, – ответил я. – Пока не очень верится, что наконец дошло до дела.
Амос Райдер обогнул кухонный стол и встал напротив меня.
Одет он был как обычно: рубашка и ковбойские джинсы. Рукава закатал, как всегда, когда собирался работать, так что на предплечьях можно было разглядеть поблекшие, едва различимые татуировки.
– Когда приезжает твой дизайнер? – спросил он.
– В половине десятого. Ты вернешься сюда или встретишься с нами на месте?
– Познакомлюсь с ней здесь, – ответил он, прихлебывая дымящийся кофе. Отец обожает пить кипяток; не знаю, как это ему удается. – Это твой проект, Уэстон. И на месте я тебе не нужен. Сам справишься.
В одном Амосу Райдеру надо отдать должное: он верит в своих детей. И в Брукса, кажется, тоже. Мы ничем не заслужили его безусловную поддержку – она просто всегда была и есть. Возможно, так он и проявляет свою родительскую любовь.
И все же я чертовски боюсь не оправдать доверие отца.
Я потер лицо ладонью.
– Знаю. Просто…
И ненадолго умолк, соображая, в какие слова облечь то, что хочу сказать. В нашей команде я всегда был вторым – строго говоря, даже третьим. Жил в тени Густа, зная, что рано или поздно он унаследует ранчо. Никогда ничего не делал сам, один…
Так ничего и не придумав, я наконец закончил:
– Просто дело-то нешуточное.
Папа кивнул. Думаю, он понял и то, что осталось несказанным.
– А это у тебя что? – спросил
