class="p1">Илья подошёл к жене и поцеловал её в лоб.
— «Любовь нечаянно нагрянет, когда её совсем не ждёшь», — промурлыкала Юлия и насмешливо взглянула на мужа.
— Как вёл себя Витюша? — спросил Илья.
— Поел, поспал, снова поел, — ответила тёща. — Пару раз поменяли подгузники. Борис Петрович выходил с ним погулять.
— Большое спасибо, Лина Моисеевна.
— Только так семьи и выживают, Илюша. На альтруизме, сотрудничестве и взаимной поддержке. Как у животных. Мы ведь тоже животные.
— А в чём отличие? — спросил он.
— У людей всё сложней. Помимо таких свойств очень важно взаимное уважение, симпатия, сознание необходимости определённого самоограничения. Ну и, конечно, любовь. Хотя это очень взрывоопасное чувство.
— Вы меня поражаете своей образованностью, Лина Моисеевна.
— Экономика — это не только умение щёлкать на счётах и копать ямы, — сказала она. — Это также отношения между людьми, антропология и психология.
— Если бы я был владельцем компании, я бы назначил Вас своим заместителем, — заявил Илья.
Ладно уж, — усмехнулась она. — Садитесь за стол. Поедим дары природы.
Илья вышел из квартиры, привычно спустился по лестнице во двор и побрёл к дому, где жили родители.
Мама открыла входную дверь и поцеловала его.
— Заходи, сынок, — вздохнула она. — Отец хочет с тобой поговорить.
— Что-то случилось, — спросил Илья.
— Ничего, связанного с нашим здоровьем и материальным положением, — произнесла мама.
Семён Эмильевич поднялся с дивана и подошёл к сыну.
— Мы жили в стране, режим которой стремился к нашей полной ассимиляции и фанатично боролся с нашей еврейской духовностью. Мы десятилетиями были там лишь евреями по крови. Хотя во время горбачёвской перестройки возникли еврейские общины и стала развиваться еврейская культура и искусство, подавляющее большинство народа проявило к этому полное равнодушие. Многие из нас приехали в Израиль атеистами и абсолютно светскими людьми. Даже не сионистами, желающими жить и растить детей в этой стране. И всё же некоторые из нас испытывают духовный вакуум и стремятся заполнить его.
— Не понимаю тебя, папа.
— Ты знаешь, где сейчас твой брат?
— А что с ним? Что он делает?
— Он учит Тору. Утром поел и ушёл с соседом.
— Сосед верующий?
— Ещё какой! Он в вязаной кипе, из-под рубашки свисают с двух сторон цицит. Женат, у него четверо детей. Живёт в соседней квартире. Приехал года три назад из Литвы. Конечно, говорит по-русски. По образованию инженер-электронщик.
— Какой он человек?
— Славный, приветливый. Всегда здоровается и предлагает помощь. Жена просто красавица.
— Озадачил ты меня, папа. И что я могу сделать?
— Поговори-ка с ним, как старший брат. Ведь можно просто интересоваться Торой и иудаизмом. Но стать ортодоксом?
— Не думал, что у него такие задатки, — вздохнул Илья. — Умница, замечательный программист. Живи и наслаждайся жизнью. Я с ним поговорю.
— Понимаешь, мы не против жить рядом с религиозными людьми, — заметил отец. — Но соприкасаться с ними в быту, делить с ними одно жилое пространство…
— Юра в последнее время даже еду себе сам готовит, — произнесла мама. — Я задала ему вопрос. Он ответил, что хочет есть только кошерную пищу. И это, я уверена, только начало. Он может пойти учиться в ешиву. А потом жениться и наплодить детей. Мы, конечно, вынуждены будем отделиться от него.
— Я попробую его убедить.
Илья поднялся со стула и обнял маму.
— Он может явиться поздно, — произнесла она. — Иди-ка ты домой.
— Завтра у нас ульпан. Я с ним поговорю.
Он положил руку на плечо отца и направился к выходу. Домой он возвращался не торопясь, стараясь собраться с мыслями и найти доводы, которые могут остановить брата.
Дома все уже готовились ко сну, терпеливо ожидая от Ильи какой-то новости.
— Как дела у родителей? — спросил Борис Петрович.
— Всё нормально. Проблемы у Юры.
— Что с ним?
— Стал учить Тору. Похоже, он склоняется к иудаизму.
— Неожиданный поворот. И что хотят от тебя родители?
— Просят поговорить с ним.
— Попробуй, — вздохнул Борис Петрович. — Но шансов мало. Он находится, я думаю, под влиянием серьёзных людей, раввинов. В любом случае, не нужно отчаиваться, даже если твой брат станет религиозным. Среди них много замечательных людей.
— Я понимаю. Но родители, конечно, волнуются.
— Им придётся принять действительность такой, какова она есть. Здесь другая социальная и духовная среда. Нужно быть ко всему готовым.
Он коснулся рукой груди зятя и, пожелав ему спокойной ночи, побрёл к себе в спальню.
Илья помылся, почистил зубы и пошёл к себе. Юлия, лёжа в постели, читала книгу. Увидев мужа, она положила её на тумбочку.
— Ложись, дорогой. Я ничего не буду спрашивать. Чувствую, ты взволнован. Иди ко мне.
Илья лёг возле неё. Разговор с родителями вышиб его из привычной колеи. Дыхание лежащей рядом жены не располагало к близости. Юлия прислонилась к нему, положила руку ему на грудь, а затем накрыла его своим тёплым телом. Желание любви
вдруг вернулось к нему и он, благодарный и сильный, овладел ею.
На следующий день после занятий Илья попросил Юлию его не ждать и догнал Юру.
Два брата какое-то время шли молча, сознавая безнадёжность предстоящего разговора.
— Вчера вечером был у вас. Родители беспокоятся о тебе.
— Я их понимаю.
— Как далеко зашли твои духовные поиски? Мы полагали, что будем вместе. Будем жить и поддерживать друг друга.
— А я никуда не денусь, Илья. Но разве я не имею право выбрать свой путь? Я с первых дней почувствовал пустоту. И задался вопросом: что я здесь делаю, что для меня эта страна и что я для неё?
— Мы тоже не примитивные существа. Все ищем ответ и приходим к каким-то своим выводам.
— Но ваши мысли связаны прежде всего с реальной действительностью, — возразил Юра. — Выучить язык, устроиться на работу и зарабатывать. Путешествовать по миру, познакомиться с интересными людьми и культурно проводить время. Те же мысли, которые вынашивали в Советском Союзе.
— Разве благополучное существование для тебя и твоей семьи не главная жизненная задача? — не уступал Илья. — Уверен, для самых религиозных людей это так же важно, как и для светских.
— С таким подходом можно проживать где угодно. Не обязательно было ломать обустроенную жизнь и перебираться в Израиль. Но мы евреи. Нам предназначена эта страна.
— Борис Петрович рассказал мне, как нас развернули от Америки и направили сюда.
— Я что-то слышал, Илья. Может быть, это благо для Израиля и для нас. Довольно скитаться по планете.
— Ты стал верующим?
— Я, Илья, никогда не был заядлым атеистом. В Киеве это был вопрос философии. Трепались о Б-ге, чтобы произвести впечатление на друзей или соблазнить девушку. А здесь совершенно другая атмосфера. Здесь я много общался
